Краткая биография ключевского. Василий ключевский - биография, информация, личная жизнь Ключевский труды

Биография. Великий историк России В.О.Ключевский родился 16 января 1841 г. в селе Воскресенское Пензенского уезда. Фамилия Ключевских символична и ассоциируется с истоком, источни­ком, представлениями о родине. Она происходит от названия села Ключи Пензенской губернии. Слова «ключ» и «ключевой» для ученых имеют еще одно значение - метод. Обладая способ­ностью аккумулировать в исторической мысли все лучшее, Клю­чевский хранил в своем сознании немало научных ключей.

Происходил из духов­ного сословия. Детские годы Ключевского прошли в деревенской глуши Пензенской губер­нии по месту службы отца - бедного сельского священника и законоучителя. С детства воспринимал сочувствие и понимание крестьянской жизни, интерес к исторической судьбе народа, народному творчеству.

Первым его учителем был отец, который обучал сына правильно и быстро читать, «по­рядочно писать» и петь по нотам. Среди прочитанных книг, помимо обязательного часо­слова и псалтыря, были Четьи-Минеи и книги светского содержания.

Внезапная трагическая гибель отца в 1850 г. оборвала детство Василия Осиповича. Его мать с двумя оставшимися в живых детьми (ос­тальные четверо умерли во младенчестве) перебралась в Пензу. Из со­страдания к неимущей вдове священник С.В.Филаретов (друг мужа) отдал ей для прожива­ния маленький домик. Семья ютилась в задней, худшей части дома; переднюю сдавали по­стояльцам за три рубля в месяц. В этом доме прошли самые трудные в материальном отно­шении 10 лет жизни В.О.Ключевского. В 1991 г., здесь был открыт Дом-музей В.О.Ключевского.

В Пензе Ключевский последовательно учился в приходском духовном училище, в ду­ховном уездном училище и в духовной семинарии. Очень рано, чуть ли не со 2 класса се­минарии, он вынужден был давать частные уроки, да и в дальнейшем продолжал занимать­ся репетиторством, зарабатывая на кусок хлеба и накапливая педагогический опыт. Рано проявившаяся любовь к истории вообще, и к русской в особенности, окрепла в ученичес­кие годы. На школьной скамье Ключевский знал уже труды Татищева, Карамзина, Гранов­ского, Кавелина, Соловьева, Костомарова; следил за журналами «Русский вестник», «Отечественные записки», «Современник». Чтобы иметь возможность поступить в университет (а начальство прочило его в Казанскую духовную академию), он намеренно бросил на последнем курсе семинарию. Год юноша самостоятельно готовился к поступле­нию в университет и готовил к экзаменам двух сыновей пензенского фабриканта.

В 1861 г. Ключевский и поступил в Московский университет. На последних курсах Ключевский начал заниматься русской историей под руководством С.М.Соловьева. Со студенческих лет Василий Осипович углубленно изучал источники: вместе с Буслаевым разбирал старые рукописи в Синодальной библиотеке, часами погру­жался в «безбрежное море архивного материала» в архиве министерства юстиции, где ему поставили стол рядом с С.М.Соловьевым. В одном из его писем к другу читаем: «Трудно резюмировать мои занятия. Черт знает, чем я не занимаюсь. И политическую экономию почитываю, и санкритский язык долблю, и по-английски кой-что поучиваю, и чешский, и болгарский язык поворачиваю - и черт знает, что еще».

Внимательно присматривался Ключевский к окружающей повседневной жизни. На каникулах он встречался с мировыми посредниками и «слушал о крестьянских делах»; в часы отдыха хаживал в Кремль и водил с собою студен­тов-юристов, интересовавшихся расколом (среди них был А.Ф.Кони), «потолкаться между народом перед соборами» и послушать прения раскольников с православными. После напряженной университетской и самостоятельной работы Ключевский давал частные уроки в различных концах города, расстояние между которыми он обычно преодолевал пешком.

За выпускное сочинение «Сказания иностранцев о Московском государстве» Ключевский был на­гражден золотой медалью и оставлен при кафедре «для приготовления к профессорскому званию». Через пять лет для получения права чтения лекций в Московской духовной ака­демии он защитил эту работу как диссертацию. Таким образом, Ключевский выходил из университета уже вполне сложившимся ученым.

Магистерская диссертация «Древнерусские жития святых как исторический источник» была опубликована в 1871 г., а ее магистерская защита состоялась в 1872 г. Она привлекла внимание не только ученых, но и многочисленную публи­ку. Соискатель блестяще защищался, демонстрируя талант полемиста.

Степень магистра давала официальное право преподавать в высших учебных заведени­ях, и Ключевский приступил к преподавательской деятельности, которая принесла ему за­служенную славу. Он преподавал в пяти высших учебных заведениях: в Александровском военном училище, где читал курс всеобщей истории в течение 17 лет; в остальных местах он читал русскую историю: в Московской духовной академии, на Высших женских курсах, в Училище живописи, ваяния и зодчества; с 1879 г. главной его кафедрой стал Московский университет.

Защита докторской диссертации «Боярская дума древней Руси» Ключевского состоялась в 1882 г. Длилась она почти четыре часа и прошла с блеском.

«Курс русской истории» В.О.Ключевского получил всемирную известность. Он переве­ден на все основные языки мира. По признанию зарубежных историков, этот труд послу­жил базой и главным источником для курсов русской истории во всем мире.

В 1893/94 и 1894/95 учебные годы Ключевский вновь вернулся к преподаванию всеоб­щей истории, так как был откомандирован для чтения лекций великому князю Георгию Александровичу. Курс, названный им «Новейшая история Западной Европы в связи с историей России», охватывает время от Французской революции 1789 г. до отмены крепостного права и реформ Александра II. История Западной Европы и России рассмат­риваются в нем в их взаимосвязи и взаимовлиянии. Этот сложный по своему составу курс, насыщенный большим фактическим материалом, является важным источником для анали­за эволюции исторических взглядов Ключевского и для исследования проблемы изучения в России всеобщей истории вообще, и истории французской революции в частности.

Василий Осипович был деятельным членом Московского археологического общества, Общества любителей российской словесности, Общества истории и древностей Россий­ских, где был четыре срока его председателем (с 1893 по 1905 г.). Современники расцени­вали председательство Ключевского в течение 12 лет как время наибольшего расцвета на­учной деятельности ОИДР. В 1889 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук, а в 1900 г. - академиком истории и древностей русских вне штата, так как не хотел покидать Москву и переезжать в Петербург, как то требовалось по положению. В 1908 г. ученый был избран почетным академиком по разряду изящной словесности.

Ключевскому довелось участвовать в ряде государственных мероприятий. В 1905 г. он входил в так называемую комиссию Д.Ф.Кобеко, которая вырабатывала проект по ослабле­нию цензуры. Ключевский выступал несколько раз в комиссии. В частности, полемизируя с защитниками цензуры, он дал остроумную ее историю.

В том же году Ключевский был приглашен на «Петергофские совещания» по поводу вы­работки проекта Государственной думы. Там он решительно выступил против выбора «на сословном начале», доказывая, что сословная организация устарела, что пользу приносит не только дворянство, но и все другие сословия. Историк последовательно высказывался за смешанные выборы.

Весной 1906 г. Ключевский неудачно баллотировался в ряды выборщиков в I Государ­ственную думу от Сергиева Посада. А месяц спустя его избрали в члены Государственного совета от Академии наук и российских университетов. Однако он сложил с себя это звание, заявив публично через газету «Русские ведомости», что не находит положение члена Совета «достаточно независимым для свободного в интересах дела обсуждения возникающих во­просов государственной жизни» .

Несмотря на огромную исследовательскую работу и педагогическую нагрузку, Ключев­ский безвозмездно выступал с речами и публичными лекциями, например, в пользу голо­дающих, в пользу пострадавших от неурожая в Поволжье, в пользу Московского комитета грамотности, а также по поводу юбилейных дат и общественных событий. В них историк часто касался проблем нравственности, милосердия, воспитания, образования, русской культуры. Каждое его выступление приобретало огромное общественное звучание. По силе воздействий на аудиторию люди, слышавшие Ключевского, сравнивали его не с другими профессорами или учеными вообще, а с высочайшими образцами искусства - с выступле­ниями Шаляпина, Ермоловой, Рахманинова, со спектаклями Художественного театра.

При чрезмерной занятости Ключевский все же находил возможность общаться с худо­жественными, литературными и театральными кругами Москвы. К Василию Осиповичу часто обращались за консультацией художники, композиторы, литераторы (например, Н.С.Лесков), артисты (среди них Ф.И.Шаляпин). Широко известно о помощи Ключев­ского великому артисту в создании образов Бориса Годунова и др. Ключевский ко всем относился с благосклонным вниманием, считая своей священной обязанностью по­могать деятелям художественного мира.

Более 10 лет Ключевский читал лекции в Училище живописи, ваяния и зодчества, где его слушали не только ученики всех мастерских и классов, но и преподаватели, маститые художники (В.А.Серов, А.М.Васнецов, КА. Коровин, Л.О.Пастернак и др.). Последняя лекция была прочитана им в стенах Училища 29 октября 1910 г.

Находясь в больнице, Ключевский продолжал работать - писал к 50-летию отмены крепостного права две статьи для газет «Русские ведомости» и «Речь». Говорят, что он ра­ботал и вдень смерти, последовавшей 12 мая 1911 г. Похоронен В.О.Ключевский в Москве на кладбище Донского монастыря.

В знак глубочайшего признания заслуг ученого в год 150-летия со дня рождения Васи­лия Осиповича Международной центр по малым планетам (Смитсоновская астрофизичес­кая обсерватория, США) присвоил его имя одной из планет. Отныне малая планета № 4560 Ключевский - неотъемлемая частица Солнечной системы.

Основные сочинения:

Сказания иностранцев о Московском государстве

Древнерусские жития святых как исторический источник

Боярская дума древней Руси

Лекции по русской истории.

«Сказания иностранцев о московском государстве» . Для выпускного сочинения Ключевский избрал тему, связанную с историей Москов­ской Руси XV-XVII вв., базируясь на большом круге слабо изученных тогда источников на сказаниях иностранцев, многие из которых не были еще переведены на русский язык. В своей работе он использовал около 40 сказаний. И до Ключевского историки черпали из записок иностранцев некоторые фактические данные и характеристики; были статьи и об отдельных иностранцах, оставивших свидетельства о Руси. Но до Ключевского никто не изучал эти памятники в их совокупности. Сам подход молодого историка был принципи­ально иным. Он собрал воедино и тематически систематизировал содержащиеся в сказани­ях конкретные сведения, критически переработал и обобщил их, создал цельную картину жизни русского государства в течение трех столетий.

Во введении Ключевский привел список своих источников, обобщенно проанализиро­вал их, охарактеризовал авторов сказаний, обращая внимание на особенности записок в за­висимости от времени их написания, а также от целей и задач, стоявших перед писавшими. В целом Ключевский подчеркивал важность записок иностранцев для изучения повседнев­ной жизни Московского государства, хотя там можно встретить немало курьезов и неточ­ностей. Отсюда требование критического подхода к свидетельствам иностранных авторов. Его анализ источников был так основателен, что в последующей литературе «Сказания иностранцев о Московском государстве» часто называются источниковедческой работой. Но это - исторический труд по истории Московской Руси, написанный на обильных «све­жих» источниках.

Ключевский утверждал, что известия иностранцев о домашней жизни москвитян, о нравственном состоянии общества и других вопросах внутреннего быта не могли быть до­статочно достоверными и полными в устах иноземцев, так как эта сторона жизни «менее открыта для постороннего глаза». Внешние же явления, наружный порядок общественной жизни, ее материальную сторону посторонний наблюдатель мог описать с наибольшею полнотой и верностью. Поэтому Ключевский решил ограничиться только наиболее досто­верными сведениями о государственной и экономической жизни страны и данными о гео­графической среде, а именно эта сторона русской жизни больше всего интересовала автора. Но им был собран и обработан материал по значительно большему числу вопросов, о чем красноречиво говорят рукописи ученого.

Книга написана со «строгой разборчивостью в материале» и вместе с тем ярко, образно, с оттенком веселой иронии. Читатель как бы сам вместе с «наблюдательным европейцем» едет по небезопасным дорогам через обширные густые леса, степные пустынные простран­ства, попадает в различные перипетии. Ключевский мастерски передает прелесть живых конкретных свидетельств подлинника, сохраняя свежесть впечатлений иностранца и пере­сыпая собственное изложение красочными деталями и выразительными штрихами облика царя и его приближенных, церемоний приема послов, пиров, застольных речей, нравов царского двора. Автор следит за укреплением централизованного государства и самодержа­вия как форм правления, постепенным усложнением аппарата государственного управле­ния, за судопроизводством и состоянием войска, сопоставляет московское управление с порядками других стран.

Подробности же дипломатических переговоров, борьбы придворных партий и связанные с ней внешнеполитические события Ключевского не интересовали. Он сосредотачивал внимание на внутренней жизни страны. Из записок иностранцев выбирал сведения о «виде» страны и ее климате, плодородии отдельных областей Московского государства, главных посевных культурах, о скотоводстве, охоте, рыбном промысле, солеварении, огородничестве и садоводстве, о росте городов и народонаселении. Заканчивается работа рассмотрением истории торговли Московского государства XV-XVII вв., и связанным с торговлей монетным обращением. Ключевский говорил о центрах внутренней и внешней торговли, торговых трактах и путях сообщения, о ввозимых и вывозимых товарах, ценах на них.

Исследовательский интерес к экономическим вопросам и социальной истории (что было новым явлением в исторической науке того времени), внимание к географическим условиям как постоянному фактору русской истории, к движению народонаселения с целью освоения новых земель, к вопросу взаимоотношений России и Запада – в этом уже просматриваются основы концепции русского исторического процесса.

«Древнерусские жития святых как исторический источник» . Магистерскую диссертацию Василий Осипович решил посвятить истории монастыр­ского землевладения, в центре которой должна была стоять проблема колонизации, впе­рвые поставленная в науке С.М.Соловьевым. Но в отличие от государственной школы, объ­ясняющей колонизацию деятельностью государства, Ключевский понимал ее как процесс, обусловленный природными условиями страны и ростом народонаселения.

Для магистерского сочинения Ключевский вновь избрал однотипный комплекс источ­ников - жития святых. И сама проблема колонизации, и жития святых притягивали в то время внимание многих историков: в житиях думали найти то, что не находили в летописях. Предполагалось, что они содержат в себе обширный материал по истории колонизации, землевладения, по истории русских нравов, обычаев, условий жизни, истории быта, част­ной жизни, образа мыслей общества и его воззрений на природу. Интерес к житиям усили­вался их неизученностью.

Для понимания замысла Ключевского очень важны неопубликованные материалы из его архива: четыре наброска в форме лекций-бесед, черновые очерки по истории русской агиографии, первоначальный план работы и другие черновики. Эти материалы свидетель­ствуют, что он намеревался показать через жизнь простого русского человека историю культурного освоения той территории Северо-Восточной Руси, которая составила основу будущего Русского государства.

Ключевский проделал титанический труд по изучению текстов не менее пяти тысяч жи­тийных списков. В ходе подготовки диссертации им было написано шесть работ. Среди них такие крупные исследования, как «Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае» (его называют первой экономической работой Ключевского), и «Псковские споры», где рассмотрены некоторые вопросы идеологической жизни на Руси XV-XVI вв. (работа писалась в момент усиливавшейся полемики между православной цер­ковью и старообрядцами). Однако, несмотря на все затраченные усилия, Ключевский при­шел к неожиданному выводу о литературном однообразии житий, при котором авторы опи­сывали жизнь всех с одних и тех же сторон, забывая «о подробностях обстановки, места и времени, без чего для историка не существует исторического факта. Часто кажется, что в рассказе жития таится меткое наблюдение, живая черта действительности; но при анализе остается одно общее место».

Ключевскому стало очевидно, что материалов, выявленных из источников, не хватит для исполнения задуманного. Многие коллеги советовали ему отказаться от темы, но он сумел повернуть ее в другое русло: стал подходить к житиям святых не с целью выявления содержавшихся в них фактических данных, а сами жития превратил в объект изучения. Те­перь Ключевский поставил перед собой чисто источниковедческие задачи: датировка спис­ков, определение древнейшего списка, место его возникновения, возможные источники житий, количество и характер последующих редакций; определение точности отражения источником исторической действительности и степень правдивости изложенного в нем ис­торического факта. Книга получила окончательное название «Древнерусские жития святых как исторический источник».

Выводы Ключевского были крайне смелы и радикально расходились с господствующи­ми тогда воззрениями на древнерусские жития. Понятно, что отношение к его работе было неоднозначным.

«Работа над древне­русскими житиями сделала художника-творца, каким был по натуре Василий Осипович, - писал позднее его ученик М.К.Любавский, - тонким критиком-аналитиком, гармоничес­ки сочетала в нем несовместимые, обыкновенно, свойства кропотливого, аккуратного и ос­торожного исследователя и широкого творческого размаха писателя». Наука признала ис­следование Ключевского источниковедческим шедевром, непревзойденным образцом ис­точниковедческого анализа повествовательных памятников.

«Боярская дума древней Руси». Социальная история в трудах Ключевского. Докторская диссертацией «Боярская дума древней Руси» явилась своеобразным итогом предшествующих исследований и в ней давалась целостная концепция русского исторического процесса. Выбор темы диссертационной работы в полной мере отразил научные интересы исто­рика, его социологический подход к исследованию управления судопроизводства в России. Боярскую думу Ключевский образно называл маховым колесом Московского государства и трактовал ее как конституционное учреждение «с обширным политическим влиянием, но без конституционной хартии, правительственным местом с обширным кругом дел, но без канцелярии, без архива». Это произошло в силу того, что Боярская дума - эта «правитель­ственная пружина», все приводившая в движение, сама оставалась невидимой перед обще­ством, которым она управляла, так как ее деятельность закрывалась с двух сторон: госуда­рем сверху и дьяком, «ее докладчиком и протоколистом», снизу. Отсюда проистекали труд­ности изучения истории думы, так как «исследователь лишен возможности восстановить на основании подлинных документов как политическое значение думы, так и порядок ее де­лопроизводства».

Ключевский стал по крупицам собирать необходимые данные из самых разных источ­ников - в архивах, в частных коллекциях (в том числе и своей собственной), в опублико­ванных документах; изучал он также труды специалистов-историков. У учеников Ключев­ского сложилось впечатление, что их учителя совершенно не тяготила предварительная, черная, кропотливая и неблагодарная «египетская» работа над просмотром массы источни­ков и «груды архивного сырья», на что затрачивалось много времени и сил, а в результате находились лишь крупинки. Правда, замечали они, Ключевский «добывал крупинки чис­того золота», собранные гомеопатическими дозами и проанализированные под микроско­пом. И все эти скрупулезные изыскания он сводил к определенным, отчетливым выводам, составляющим завоевание науки.

Исследование охватывает весь многовековой период существования Боярской думы от Киевской Руси X в. до начала XVIII, когда она прекратила свою деятельность в связи с со­зданием Петром I в 1711 г. Правительственного Сената. Но не столько история Боярской думы, как государственного учреждения, ее компетенция и работа привлекали Ключевско­го. Гораздо большим был его интерес к составу думы, к тем правящим классам общества, которые через думу управляли Россией, к истории общества, к взаимоотношениям классов. В этом-то и заключалась новизна замысла ученого. В журнальном варианте работа имела важный уточняющий подзаголовок: «Опыт истории правительственного учреждения в связи с историей общества». «В предлагаемом опыте, - подчеркивал автор в первом вари­анте введения, - Боярская дума рассматривается в связи с классами и интересами, господ­ствовавшими в древнерусском обществе». Ключевский считал, что «в истории обществен­ного класса различаются два главные момента, из которых один можно назвать экономи­ческим, другой политическим». Он писал о двояком происхождении классов, которые могут формироваться как на политическом, так и на экономическом основании: сверху - волей власти и снизу - экономическим процессом. Это положение Ключевский развивал во многих работах в частности, в специальных курсах по терминологии русской истории и по истории сословий в России.

Историки-юристы старой школы (М.Ф.Владимирский-Буданов, В.И.Сергеевич и др.) выступили в печати резко против концепции Ключевского. Но не все историки русского права (например, С.А.Котляревский) разделяли их позицию. В большинстве же случаев труд Ключевского «Боярская дума» был воспринят как художественное воплощение совер­шенно новой схемы русской истории. «Многие главы его книги положительно блестящи, а сама книга - целая теория, сплошь выходящая из пределов темы, близкая к философскому осмыслению всей нашей истории», - замечал тогдашний студент Петербургского универ­ситета (впоследствии академик) С.Ф.Платонов.

Помимо «Боярской думы древней Руси» исследовательский интерес Ключевского к со­циальной истории России, особенно к истории правящих классов (боярства и дворянства) и к истории крестьянства, отражен в его работах «Происхождение крепостного права в Рос­сии», «Подушная подать и отмена холопства в России», «История сословий в России», «Со­став представительства на земских соборах древней Руси», «Отмена крепостного права» и в ряде статей. Социальная история России стоит на первом плане и в его «Курсе русской ис­тории».

От концепции представителей государственной школы с их чисто правовым подходом к сути управления государством, позиция Ключевского отличалась прежде всего стремле­нием представить исторический процесс как процесс развития общественных классов, взаимоотношения и роль которых менялись в связи с экономическим и политическим разви­тием страны. Характер общественных классов и их отношения друг к другу Василий Оси­пович считал более или менее дружным сотрудничеством. Примиряющим началом в народ­ном хозяйстве и политической жизни он называл государство, выступавшее выразителем общенациональных интересов.

«Курс русской истории» (с древнейших времен до Александра II). В напряженные годы работы над докторской диссертацией и создания первых лекцион­ных курсов по всеобщей и русской истории, Ключевский заменил на университетской ка­федре русской истории скончавшегося С.М.Соловьева (1879 г.). Первая лекция была посвя­щена памяти учителя, затем Ключевский продолжил начатый Соловьевым курс. По своей программе он впервые приступил к чтению лекций в Московском университете через год, с осени 1880 г. Параллельно с основным курсом Ключевский проводил со студентами се­минарские занятия по изучению отдельных памятников древней Руси, а позднее и по исто­риографии. Василий Осипович «покорил нас сразу», признавались студенты, и не только потому, что он красиво и эффектно говорил, а потому, что «мы искали и нашли в нем, прежде всего, мыслителя и исследователя»; «за художником скрывался мыслитель».

В течение всей жизни Ключевский непрерывно совершенствовал свой общий курс рус­ской истории, но не ограничивался им. Для студентов университета ученым была создана целостная система курсов - в центре общий курс русской истории и пять специальных кур­сов вокруг него. Каждый из них имеет свою специфику и самостоятельное значение, одна­ко, главная ценность заключается в их совокупности. Все они непосредственно связаны с курсом русской истории, добавляя и углубляя его отдельные стороны, и все направлены на выработку профессионализма будущих историков.

Специальные курсы выстроены Ключевским в логическом порядке. Открывал цикл теоретический курс «Методология русской истории» , являвшийся «шапкой» для всех ос­тальных. То был первый в России опыт создания учебного курса методологического харак­тера - до того бывали лишь отдельные вводные лекции. В советской литературе курс по методологии подвергался особо резкой критике. Ключевского упрекали в том, что его фи­лософские и социологические взгляды не были достаточно определенными и четкими, от­личались эклектизмом; что Ключевский рассматривал исторический процесс в идеалисти­ческом плане; что ему чуждо понятие классовой структуры общества; что он воспринимал общество как явление, лишенное антагонистических противоречий, и ничего не говорил о классовой борьбе; что он неверно трактовал такие понятия, как «класс», «капитал», «труд», «формация» и т.п. Упрекали Ключевского и за то, что ему не удалось перейти «порог к марксизму». Этому курсу предъявлялись требования исторической науки другой эпохи. Но и тогда, при негативной в целом оценке «методологии» Ключевского, названный курс це­нился как научный поиск ученого, подчеркивался новаторский для своего времени харак­тер постановки проблемы.

Три последующих курса в значительной степени посвящались источниковедческим во­просам: это - изучение и толкование терминов древнерусских памятников в курсе «Терми­нология русской истории» (ни до, ни после Ключевского нет другого целостного изложе­ния древнерусской терминологии; данный курс уникален); курс лекций «История со­словий в России» , где Ключевский показывал несправедливость сложившихся отношений сословного неравенства. Тема истории сословий была для Василия Осиповича остро совре­менной в связи с крестьянской реформой 1861г. Поясняя «понятие о сословии», Ключевский, также как в терминологическом курсе, в «Боярской думе» и других работах, говорил об их двояком происхождении: политическом и экономическом. Первое он связывал с насильственным порабощением общества вооруженной силой, второе - с «добровольным политическим подчинением его классу, достигшему хозяйственного господства в стране». Историк про­водил мысль о временном характере сословного деления общества, подчеркивал его прехо­дящее значение, обращал внимание на то, что «бывали времена, когда сословий еще не было, и наступает время, когда их уже не бывает». Он утверждал, что сословное нера­венство - явление историческое (т.е. не вечное, а временное состояние общества), «исче­зающее почти всюду в Европе; сословные различия все более сглаживаются в праве», «урав­нение сословий есть одновременное торжество и общего государственного интереса, и лич­ной свободы. Значит, история сословий вскрывает нам два наиболее скрытые и тесно свя­занные друг с другом исторические процесса: движение сознания общих интересов и вы­свобождение личности из-под сословного гнета во имя общего интереса».

Положение крестьян в России, происхождение крепостного права и этапы развития крепостничества, экономическое развитие страны и вопросы управления были постоянны­ми темами Ключевского. В науке существовала теория о «закрепощении и раскрепощении сословий» всесильным государством в зависимости от его потребностей. Ключевский же пришел к выводу, что «крепостное право в России было создано не государством, а только с участием государства; последнему принадлежали не основания права, а его границы». По мнению ученого, основная причина возникновения крепостного права - экономичес­кая, она проистекала из-за задолженности крестьян землевладельцам. Тем самым вопрос передвигался из государственной сферы в область частноправовых отношений. Таким об­разом, и в этом вопросе Ключевский выходил за рамки историко-государственной школы.

История денежного обращения и финансов России разрабатывалась Ключевским во многих трудах, начиная со студенческого сочинения «Сказания иностранцев» (главы «До­ходы казны», «Торговля», «Монета»), в спецкурсе «Терминология русской истории» (лек­ция XI, посвященная денежной системе), в исследовательской статье «Русский рубль XVI-XVIII вв. в его отношении к нынешнему» (1884), где, сопоставляя хлебные цены в прошлом и настоящем, автор определял покупательную способность рубля в разные периоды рус­ской истории, в статье о подушной подати (1886), в «Курсе русской истории». Основанные на тонком анализе источников, эти работы внесли весомый вклад в изучение данного круга проблем.

Четвертый курс - лекции по источникам русской истории . Пятый курс - лекции по русской историографии . Р.А. Киреева обратила внимание на то, что В.О. Ключевский не выработал сколько-нибудь устойчивого понимания и, соответственно, определения предмета историографии. На практике он был близок к современной трактовке, а именно в значении истории исторической науки, но его формулировки менялись и понимание предмета претерпевало изменение: оно было близко то к понятию источниковедение, то история, то самосознание но чаще все же Ключевский имел в виду под термином историография писание истории, исторического труда, а не историю развития исторических знаний, исторической науки.

В его рассмотрении историографии четко прослеживается культурологический ракурс. Он историю российской науки рассматривал в рамках проблемы западного влияния и в теснейшей связи с проблемой образования. До XVII в. русское общество, по Ключевскому, жило влиянием туземного происхождения, условиями собственной жизни и указаниями природы своей страны. С XVII в. на это общество стала действовать иноземная культура, богатая опытом и знаниями. Это пришлое влияние встретилось с доморощенными порядками и вступило с ними в борьбу, волнуя русских людей, путая их понятия и привычки, осложняя их жизнь, сообщая ей усиленное и неровное движение. На Европу стал устанавливаться взгляд как на школу, в которой можно поучиться не только мастерству, но и умению жить и мыслить. Дальнейшее развитие европейской научной традиции В.О. Ключевский связывал с Польшей. Русь не изменила своей обычной осторожности: она не решилась заимствовать западное образование прямо из его месторождений, от его мастеров и работников, а искала посредников. Западноевропейская цивилизация в XVII в. приходила в Москву в польской обработке и шляхетской одежде. Понятно, что это влияние было более традиционным и сильным в Малороссии и, как следствие этого, - писал В.О. Ключевский, - фигурой-проводником западной науки был, как правило, западно-русский православный монах, выученный в латинской школе.

Однако этот процесс был полон драматизма и противоречий. Потребность в новой науке, по его мнению, встретилась с неодолимой антипатией и подозрительностью ко всему, что шло с католического и протестантского Запада. При этом едва московское общество отведало плодов этой науки, как им уже начинает овладевать тяжелое раздумье, безопасна ли она, не повредит ли чистоте веры и нравов. Протест против новой науки В.О. Ключевский рассматривал как результат столкновения национальной научной традиции с европейской. Русскую научную традицию историк характеризовал с точки зрения ценностных ориентиров общества, в котором наука и искусство ценились по их связи с церковью, как средства познания слова божия и душевного спасения. Знания и художественные украшения жизни, не имевшие такой связи и такого значения, рассматривались как праздное любопытство неглубокого ума или как лишние несерьезные забавы, потехи, ни такому знанию, ни такому искусству не придавали образовательской силы, их относили к низменному порядку жизни, считали если не прямым пороком, то слабостями падкой ко греху природы человеческой.

В русском обществе, подводил итог В.О. Ключевский, установилось подозрительное отношение к участию разума и научного знания в вопросах веры, и как следствие этого он выделил такую черту русской ментальности, как самоуверенность незнания. Это построение усиливалось тем, что европейская наука входила в русскую жизнь соперницей или в лучшем случае сотрудницей церкви в деле устроения людского счастья. Протест против западного влияния и европейской науки объяснялся В.О. Ключевским религиозным мировоззрением, ведь учителями вслед за православными учеными были протестанты и католики. Судорожное движение вперед и раздумье с пугливой оглядкой назад - так можно обозначить культурную походку русского общества в XVII веке, - писал В.О. Ключевский.

Резкий разрыв с традициями средневековой Руси связан с деятельностью Петра I. Именно с XVIII в. начинает складываться новый образ науки, науки светской, ориентированной на поиск истины и практические потребности. Возникают вопросы: обратил ли внимание В.О. Ключевский на наличие или отсутствие в послепетровский период национальных особенностей русской научной мысли, а может быть, западное влияние полностью снимает эту проблему? Скорее всего, историк не задавался этими вопросами и более того, высказывал свойственную его натуре иронию по поводу поисков национальной самобытности где бы то ни было. Он писал, что бывают кризисные периоды, когда образованный класс закрывает европейские книги и начинает думать, что мы вовсе не отстали, а идем своею дорогой, что Россия сама по себе, а Европа сама по себе и мы можем обойтись без ее наук и искусств своими доморощенными средствами. Этот прилив патриотизма и тоски по самобытности так могущественно захватывает наше общество, что мы, обыкновенно довольно неразборчивые поклонники Европы, начинаем чувствовать какое-то озлобление против всего европейского и проникаемся верой в необъятные силы своего народа... Но наши восстания против западноевропейского влияния лишены деятельного характера; это больше трактаты о национальной самобытности, чем попытки самобытной деятельности. И, тем не менее, в его историографических заметках встречаются отдельные размышления о некоторых особенностях развития отечественной исторической науки, которые рассматриваются в контексте особенностей развития русской культуры. В.О. Ключевский писал о скудном запасе культурных сил, который является у нас в таких сочетаниях и с такими особенностями, которые, может быть, доселе нигде не повторялись в Европе. Этим отчасти объясняется и состояние русской исторической литературы. Нельзя сказать, чтобы она страдала бедностью книг и статей; но сравнительно немногие из них написаны с ясным осознанием научных требования и потребностей... Очень часто писатель, набегом, подобно крымцу старых времен, налетавший на русскую историческую жизнь, с трех слов уже судит и рядит о ней; едва принявшись за изучение факта, спешит составить теорию, особенно если дело касается так называемой истории народа. Отсюда у нас больше любят кольнуть исторический вопрос, чем решить его , обследовав тщательно. Отсюда в нашей историографии больше взглядов, чем научно обоснованных фактов, более доктрин, чем дисциплины . Эта часть литературы дает больше материала для характеристики современного ей развития русского общества, чем указаний для изучения нашего прошедшего. Так В.О. Ключевский сформулировал в 1890 - 1891 гг. мысль о гипертрофированной социальности отечественной науки.

Все вводные курсы читались Ключевским по строго выработанному плану: в них всегда определялись предмет и задачи каждого курса, объяснялись его струк­тура и периодизация, указывались источники и давалась на фоне общего развития истори­ческой науки характеристика литературы, где освещалась или затрагивалась избранная про­блематика (или констатировался факт отсутствия такого изучения). Изложение, как всегда у Ключевского, имело непринужденную форму. Он много пояснял, делал неожиданные, будившие воображение сравнения, шутил, а главное - профессор вводил студентов в глу­бины науки, делился с ними своим исследовательским опытом, облегчал и направлял их самостоятельный труд.

Более трех десятилетий Ключевский непрерывно трудился над своим лекционным кур­сом по русской истории, но только в начале 1900-х годов решился, наконец, готовить его к печати. «Курс русской истории» (в 5-ти частях), где дано целостное построение русского исторического процесса, признается вершиной творчества ученого. «Курс» основывался на глубокой исследовательской работе ученого, труды которого существенно расширяли про­блематику исторической науки, и на всех созданных им курсах, как общих (по русской и всеобщей истории), так и на пяти специальных.

В четырех вступительных лекциях к «Курсу» Ключевский изложил основы своей исто­рической философии. Важнейшие положения, развиваемые им ранее в спецкурсе «Мето­дология русской истории» (20 лекций), сконцентрированы в одной лекции. Это:

Понима­ние местной (в данном случае русской) истории как части всемирной, «общей истории человечества»;

Признание содержанием истории, как отдельной науки. исторический процесс, то есть «ход, условия и успехи человеческого общежития или жизни человечества в ее развитии и результатах»;

Выделение трех основных исторических сил, которые «строят людское общежитие»: человеческая личность, людское общество, природа страны.

Основным фактором русской истории Ключевский, как и Соловьев, считал колонизацию. Мысль Соловьева о колонизации, как важном факторе ис­торического развития у Ключевского получила углубленное толкование за счет рассмотрения таких ее аспектов как эконо­мический, этнологический и психологический. Начав истори­ческую часть опубликованного курса лекций разделом «При­рода страны и история народа», он перешел к определению значения почвенных и ботанических полос, а также тех влия­ний, которые оказывали на историю «основные стихии рус­ской природы»: речная сеть, равнина, лес и степь. Ключевский показал отношение к каждой из них русского народа, объяс­няя причины устойчивости репутации (нелюбви к степи и лесу, двусмысленном отношении к реке и т. д.). Историк подвел чи­тателя к мысли о необходимости бережного, как бы мы сейчас сказали, экологического подхода к природе: «Природа нашей страны при видимой простоте и однообразии отличается не­достатком устойчивости: ее сравнительно легко вывести из равновесия».

При свойственной России обширной территории, этничес­кой пестроте и широкой миграции в ее истории, по мнению Ключевского, неизбежно действовал фактор так называемых «скреп», которые только и могли удержать в единстве посто­янно растущий конгломерат. В политике роль «скрепы» отво­дилась высокоцентрализованной власти, абсолютизму; в во­енной сфере - сильной армии, способной к выполнению как внешних, так и внутренних функций (например, подавление несогласных); в административном плане - рано развившей­ся сильной бюрократии; в идеологии - господству типа авто­ритарного мышления в народе, в том числе и среди интелли­генции, религии; и наконец, в экономике - стойкости крепостного права и его последствий».

Ключевский разделял мысль Соловьева о возможности сравнения человеческих обществ с органическими теламиприроды, которые также рождаются, живут и умирают. На­учное движение, в которое они с учителем внесли свою леп­ту, он охарактеризовал следующим образом: «Историческая мысль стала внимательно всматриваться в то, что можно на­звать механизмом человеческого общежития». Неустрани­мая потребность человеческого ума, по мнению Ключевско­го, заключалась в научном познании хода, условий и успехов «человеческого общежития», или жизни человечества в ее развитии и результатах. Задачу «воспроизвести последова­тельный рост политической и социальной жизни России» и проанализировать преемственность форм и явлений, постав­ленную Соловьевым, его ученик исполнил уже по-своему. Он подошел к изучению истории России с позиций взаимо­связи и взаимовлияния трех главных факторов- личности, природы и общества. Органический подход историка к ис­тории требовал учета контекста эпохи и действующих сил истории, исследования многомерности исторического про­цесса и разнообразия существовавших и существующих свя­зей. Ключевский сочетал исторический и социологический подходы, конкретный анализ с исследованием явления как феномена мировой истории.

Ключевский делит русскую историю на периоды в первую очередь в зависимости от передвижения основной массы населения и от географических условий, оказывающих сильное действие на ход исторической жизни. Принципиальная новизна его периодизации заключалась во введении еще двух критериев – политического (проблема власти и общества и изменение социальной опоры власти) и особенно экономического факторов. Экономичес­кие последствия, как считал Ключевский, подготовляют по­следствия политические, которые становятся заметны несколь­ко позднее: «Экономические интересы последовательно превращались в общественные связи, из которых вырастали политические союзы».

В итоге получилось четыре периода:

1-й период. Русь Днепровская, городовая, торговая с VIII – XIII в. Тогда масса русского населения сосредотачивалась на среднем и верхнем Днепре с притоками. Русь была тогда политически разбита на отдельные обособленные области; во главе каждой стоял большой город как политический и хозяйственный центр. Господствующим фактом экономической жизни является внешняя торговля с вызванными ею лесными промыслами, звероловством, бортничеством.

В XI-XII вв. «Русь как племя слилась с туземными славянами, оба эти термина Русь и Русская земля, не теряя географичес­кого значения, являются со значением политическим: так ста­ла называться вся территория, подвластная русским князьям, со всем христианским славяно-русским ее населением». На­шествие монголов не стало разделительным рубежом: «...мон­голы застали Русь на походе. Во время передвижки, которую ускорили, но которой не вызвали; новый склад жизни завязал­ся до них». Для Ключевского было важно объяснить, как и ка­кими условиями был создан склад политических и экономи­ческих отношений, а также, когда появилось славянское население и чем было вызвано к действию его появление. Эко­номическими последствиями, по мнению Ключевского, были подготовлены и последствия политические, которые становят­ся заметны с начала IX в.

«Варяг у нас - преимущественно вооруженный купец, иду­щий на Русь, чтобы пробраться далее в богатую Византию... Варяг - разносчик, мелочный торговец, варяжить - занимать­ся мелочным торгом». «Осаживаясь в больших торговых го­родах Руси, варяги встречали здесь класс населения, социаль­но им родственный и нуждавшийся в них, класс вооруженных купцов, и входили в его состав, вступая в торговое товарище­ство с туземцами или нанимаясь за хороший корм оберегать русские торговые пути и торговых людей, т. е. конвоировать русские торговые караваны». В XI в. варяги продолжали при­ходить на Русь наемниками, но уже не превращались здесь в завоевателей, и насильственный захват власти, перестав повто­ряться, казался маловероятным. Русское общество того вре­мени видело в князьях установителей государственного поряд­ка, носителей законной власти, под сенью которой оно жило, и возводило ее начало к призванию князей. Из соединения ва­ряжских княжеств и сохранивших самостоятельность городовых областей вышла третья политическая форма, завязавшая­ся на Руси: то было великое княжество Киевское».

«Так, не видно больших торговых городов у древлян, дрего­вичей, радимичей, вятичей; не было и особых областей этих племен. Значит, силой, которая стягивала все эти области, были именно торговые города, какие возникали по главным речным путям русской торговли и каких не было среди племен, от них удаленных». Большие вооруженные города, ставшие правите­лями областей, возникли именно среди племен, наиболее дея­тельно участвовавших во внешней торговле.

Исторический анализ политического сознания власти и его эволюцию историк осуществил поэтапно. Политическое созна­ние князя в XI в., с точки зрения ученого, исчерпывалось двумя идеями: убежденностью в том, что «корм был их политичес­ким правом», а собственно источником этого права являлась их политическая обязанность обороны земли. Идеи чистой мо­нархии еще не было, совместное владение со старшим во гла­ве казалось проще и было доступнее пониманию. В XII в. кня­зья не являлись полновластными государями земли, а только военно-полицейскими ее правителями. «Их признавали носи­телями верховной власти, насколько они обороняли землю из­вне и поддерживали в ней существовавший порядок; только в этих пределах они и могли законодательствовать. Но не их дело было созидать новый земский порядок: такого полномочия вер­ховной власти еще не было ни в действовавшем праве, ни в правовом сознании земли». Теряя политическую цельность, Русская земля начала чувствовать себя цельным народным или земским составом.

Причины феодальной раздробленности, которые Ключев­ский рассматривал как «политическое раздробление», он уви­дел в изменении представления об «отчине», что нашло отра­жение в словах внука Мономаха Изяслава Мстиславича: «Не место идет к голове, а голова к месту», т. е. «не место ищет под­ходящей головы, а голова подходящего места». Личное значе­ние князя было поставлено выше прав старшинства. Кроме того, династические симпатии городов, вызывавшие вмеша­тельство главных городов, областей во взаимные счеты кня­зей, путали их очередь во владении. Ключевский привел выс­казывание новгородцев о том, что «они для себя его не кормили». Таким образом, «...отстаивая свои местные интере­сы, волостные города иногда шли наперекор княжеским сче­там, призывая на свои столы любимых князей помимо очередных. Это вмешательство городов, путавшее княжескую очередь старшинства, началось вскоре после смерти Ярослава».

И наконец, третьим обстоятельством было то, что «князья не установили на Руси своего порядка и не могли установить его. Их не для того и звали, и они не для того пришли. Земля звала их для внешней обороны, нуждалась в их сабле, а не в учредительном уме. Земля жила своими местными порядка­ми, впрочем, довольно однообразными. Князья скользили по­верх этого земского строя, без них строившегося, и их фамиль­ные счеты - не государственные отношения, а разверстка земского вознаграждения за охранную службу».

Колонизация, по наблюдению Ключевского, нарушила рав­новесие социальных стихий, на котором держался обществен­ный порядок. А дальше вступили в действие законы полити­ческой науки: одновременно с пренебрежением развивается местное самомнение, надменность, воспитанная политически­ми успехами. Притязание, проходя под знаменем права, ста­новится прецедентом, получающим силу не только подменять, но и отменять право.

В анализе монархической формы государственности Клю­чевским отчетливо проявилось его понимание идеала и влия­ние этнических представлений на авторскую концепцию и ис­торическую оценку. «Политическое значение государя определяется степенью, в какой он пользуется своими верхов­ными правами для достижения целей общего блага». Как ско­ро в обществе исчезает понятие об общем благе, в умах гаснет и мысль о государе, как общеобязательной власти». Таким об­разом, проводилась мысль о государе, блюстителе общего бла­га как цели государства, определялся характер державных прав. Ключевский ввел понятие «ответственное самодержавие», ко­торое отличал от непростительного самодурства. С последним русские люди столкнулись уже в древности. Ключевский счи­тал, что Андрей Боголюбский «наделал немало дурных дел». Историк признавал, что князь был проводником новых госу­дарственных стремлений. Однако во введенной А. Боголюбским «новизне», «едва ли доброй», не было реальной пользы. Клю­чевский считал пороками А. Боголюбского пренебрежение к ста­рине и обычаям, своеволие («во всем поступал по-своему»). Слабостью этого государственного деятеля была присущая ему двойственность, смесь власти с капризом, силы со слабостью. «В лице князя Андрея великоросс впервые выступил на истори­ческую сцену, и это вступление нельзя признать удачным» - такую общую оценку дал Ключевский. Популярности предста­вителей власти, по глубокому убеждению историка, способ­ствовали личные доблести и таланты.

Идею власти, возникшую в результате чтения книг и по­литических размышлений, Ключевский связывает с именем Ивана Грозного, «начитаннейшего москвича XVI в.»: «Иван IV был первым из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смыс­ле, помазанника божия. Это было для него политическим от­кровением».

Почти двухвековая борьба Руси с половцами оказала серь­езное влияние на европейскую историю. В то время как Запад­ная Европа крестовыми походами предприняла наступательную борьбу на азиатский Восток (на Пиренейском полуострове на­чалось такое же движение против мавров), Русь своей степной борьбой прикрывала левый фланг европейского наступления. Эта бесспорная историческая заслуга стоила Руси дорого: борьба сдвинула ее с насиженных днепровских мест и круто изменила направление ее дальнейшей жизни. С середины XII в. происхо­дило запустение Киевской Руси под воздействием юридичес­кого и экономического принижения низших классов; княжес­ких усобиц и половецких нашествий. Произошел «разрыв» первоначальной народности. Население уходило в Ростовскую землю, край, который лежал вне старой коренной Руси и в XII в. был более инородческим, чем русским краем. Здесь в XI и XII вв. жили три финских племени - мурома, меря и весь. В результате смешения с ними русских переселенцев начинается формиро­вание новой великорусской народности. Окончательно она скла­дывается в середине XV в., и это время знаменательно тем, что фамильные усилия московских князей, наконец, встречаются с народными нуждами и стремлениями.

2-й период. Русь Верхневолжская, удельно-княжеская, вольноземледельческая с XIII до середины ХV в. Главная масса русского населения среди общего разброда передвинулась на верхнюю Волгу с притоками. Она остается раздробленной, но не на городовые области, а на княжеские уделы, это уже другая форма политического быта. Господствующий политический факт периода – удельное дробление верхневолжской Руси под властью князей. Господствующий экономический факт – вольный крестьянский земледельческий труд на алеунском суглинке.

Важное историческое значение переходных времен Ключев­ский подчеркивал всегда именно потому, что такие времена «нередко ложатся широкими и темными полосами между дву­мя периодами». Эти эпохи «перерабатывают развалины погиб­шего порядка в элементы порядка, после них возникающего». «Удельные века», по мнению Ключевского, и были такими «пе­редаточными историческими стадиями». Их значение он ви­дел не в них самих, а в том, что из них вышло.

О политике московских князей Ключевский рассказывал как о «фамильной», «скупидомной» и «расчетливой», а ее суть определял как усилия по собиранию чужих земель. Слабость власти была продолжением ее силы, применявшейся в ущерб праву. Невольно модернизируя механизмы исторического про­цесса в соответствии с собственными общественно-политичес­кими убеждениями, Ключевский обращал внимание студен­тов на случаи безнравственных действий московских князей. Среди условий, определивших в конце концов торжество мос­ковских князей, Ключевский выделил неравенство средств бо­ровшихся сторон. Если тверские князья в начале XIV в. еще считали возможной борьбу с татарами, то московские князья «усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих за­мыслов». «В награду за это Калита в 1328 г. получил велико­княжеский стол...», - данному событию Ключевский прида­вал исключительное значение.

XIV век - заря политического и нравственного возрожде­ния Русской земли. 1328-1368 гг. были спокойными. Русское население постепенно выходило из состояния уныния и оцепе­нения. За это время успели вырасти два поколения, не знавшие ужаса старших перед татарами, свободные «от нервной дрожи отцов при мысли о татарщине»: они и вышли на Куликово поле. Так была подготовлена почва для национальных успехов. Мос­ковское государство, по Ключевскому, «родилось на Куликовом поле, а не в скопидомном сундуке Ивана Калиты».

Цементирующей основой (непременным условием) поли­тического возрождения является нравственное возрождение. Земное бытие короче духовного влияния сильной в нрав­ственном отношении личности (такой, как Сергий Радонеж­ский...). «Духовное влияние преподобного Сергия пережило его земное бытие и перелилось в его имя, которое из истори­ческого воспоминания сделалось вечно деятельным нравственным двигателем и вошло в состав духовного богатства народа». Духовное влияние перерастает рамки просто исто­рического воспоминания.

Московский период, по Ключевскому, является антитезой удельному. Из местных условий верхневолжской почвы вырос­ли новые общественно-исторические формы жизни, типы, от­ношения. Источники московской силы и ее загадочных пер­вых успехов крылись в географическом положении Москвы и генеалогическом положении ее князя. Колонизация, скопле­ние населения давало московскому князю существенные эко­номические выгоды, увеличивало количество плательщиков прямых податей. Географическое положение благоприятство­вало ранним промышленным успехам Москвы: «развитие тор­гового транспортного движения по реке Москве оживляло про­мышленность края, втягивало его в это торговое движение и обогащало казну местного князя торговыми пошлинами».

Экономические последствия географического положения Москвы давали великому князю обильные материальные сред­ства, а его генеалогическое положение в ряду потомков Всево­лода III «указывало» ему, как всего выгоднее пустить их в обо­рот. Это «новое дело» не опиралось, по представлению Ключевского, ни на какую историческую традицию, а потому могло лишь очень постепенно и поздно получить общее нацио­нально-политическое значение.

3-й период. Русь Великая, Московская, царско-боярская, военно-земледельческая с половины ХV в. до второго десятилетия ХVII в. , когда главная масса русского населения растекается из области верхней Волги на юг и восток, по донскому и средневолжскому чернозему, образуя особую ветвь народа – Великороссию, которая вместе с местным населением расширяется за пределы верхнего Поволжья. Господствующий политический факт периода – государственное объединение Великороссии под властью московского государя, который правит своим государством с помощью боярской аристократии, образовавшейся из бывших удельных князей и удельных бояр. Господствующий факт экономической жизни – тот же сельскохозяйственный труд на старом суглинке и на новозанятом средневолжском и донском черноземе» посредством вольного крестьянского труда; но его воля начинает уже стесняться по мере сосредоточения земледелия в руках служилого сословия, военного класса, вербуемого государством для внешней обороны».

Завершают 3-й период события Смуты. Ключевский рассматривал зверства Ивана Грозного как реакцию на народное возмуще­ние, вызванное разорением. При малейшем затруднении царь склонялся в дурную сторону. «Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и го­сударственным благом». Ключевский отказал Грозному в «практическом такте», «политическом глазомере», «чутье действительности». Он писал: «...успешно предприняв завер­шение государственного порядка, заложенного его предками, он незаметно для себя самого кончил тем, что поколебал са­мые основания этого порядка». Поэтому то, что терпеливо пе­реносили, когда был хозяин, оказалось невыносимым, когда хозяина не стало.

Ключевский разграничивал понятия «кризис» и «смута». Кризис - еще не смута, но уже сигнал обществу о неизбежно­сти наступления новых отношений, «нормальная работа вре­мени», переход общества «от возраста к возрасту». Выход из кризиса возможен либо путем реформ, либо путем революции.

Если при расстройстве старых связей развитие новых заходит в тупик, запущенность болезни приводит к смуте. Собственно смута и является болезнью общественного организма, «исто­рической антиномией» (т. е. исключением из правил истори­ческой жизни), которая возникает под воздействием факторов, мешающих обновлению. Ее внешними проявлениями стано­вятся катаклизмы и войны «всех против всех».

Ключевский различал «коренные причины» смуты - при­родные, национально-исторические и текущие, конкретно-ис­торические. Он считал, что объяснение частых смут в России нужно искать, в особенностях ее развития - природы, при­учившей идти великоросса окольными путями, «невозможно­сти рассчитывать наперед», привычке руководствоваться зна­менитым «авось», а также в условиях формирования личности и общественных отношениях.

Характерными, с точки зрения Ключевского, были следую­щие черты смуты: «Власть без ясного сознания своих задач и пределов и с поколебленным авторитетом, с оскудневшими... средствами без чувства личного и национального достоинства...»

«Старое получило значение не устарелого, а национально­го, самобытного, русского, а новое - значение иноземного, чу­жого... но не лучшего, усовершенствованного».

Конфликт центра и мест. Усиление сепаратистского созна­ния. Отсутствие общественных сил, способных оживить стра­ну. Перерождение властных структур при авторитарных тра­дициях в России.

Ключевский внимательно изучил характер смут XIII и XVII вв. и их ход. Он пришел к выводу, что смута развивается сверху вниз и является продолжительной по времени. Смута XVII в. дли­лась 14 лет, а ее последствия - весь «бунташный» XVII в. Сму­та последовательно захватывает все слои общества. Сначала в нее вступают правители (первый этап смуты). Если верхи не способны или не хотят решать коренные проблемы, которые и привели к смуте, то смута спускается «этажом ниже» (второй этап смуты). «Разврат высших классов. Пассивная храбрость народа». «Высшие классы усердно содействовали правитель­ству в усилении общественного разлада». Они закрепляли ста­рые обычаи в новой оболочке, оставляли нерешенными насущ­ные задачи - главную пружину смуты, и тем предавали народ. А это, в свою очередь, усугубляло смуту. Такое разрушение «национальных союзов» чревато вмешательством иностранцев. Так, смута спускается на «нижний этаж» и недовольство ста­новится всеобщим. Излечить смуту можно, только устранив причины, вызвавшие эту болезнь, решив проблемы, вставшие перед страной накануне смуты. Выход из смуты идет в обрат­ном порядке - снизу вверх, особое значение приобретает мес­тная инициатива.

Выход из Великой смуты XVII в. в условиях развития крепостного права и абсолютизма имел свои особенности (противоречивый, камуфляжный, антигуманный и потенци­ально взрывной характер). Так, в российскую традицию во­шел априорный, кабинетный подход к реформам, когда на­роду предлагается готовая программа (или набор лозунгов), а желания и возможности народа при этом не учитываются.

Ключевский «как бы предупреждает будущих реформаторов России, задумавших ее европеизировать: опыт показывает, как важно учитывать в программах возрождения глубинные причи­ны болезни - и общее, и особенное, иначе их реализация может дать противоположный результат», - считает исследователь дан­ного сюжета Н.В. Щербень. Все дело в преодолении инерции авторитарного мышления и тенденций к монополизму.

Положительную работу смуты Ключевский видел в пе­чальной выгоде тревожных времен: они отнимают у людей спокойствие и довольство и взамен того дают опыты и идеи. Главное - это шаг вперед в развитии общественного самосоз­нания. «Подъем народного духа». Объединение происходит «не во имя какого-либо государственного порядка, а во имя национальной, религиозной и просто гражданской безопас­ности». Освободившись от «скреп» авторитарного государ­ства, национальные и религиозные чувства начинают выпол­нять гражданскую функцию, содействуют возрождению гражданского сознания. Приходит понимание того, что можно заимствовать из чужого опыта, а что нельзя. Русский народ слишком велик, чтобы быть «чужеядным растением». Клю­чевский размышлял над вопросом о том, как «пользоваться огнем мысли европейской, чтобы он светил, но не жегся». Лучшая, хотя и тяжелая школа политического размышления, по мнению Ключевского, - народные перевороты. Подвиг Смутной эпохи в «борьбе с самим собой, со своими привычка­ми и предубеждениями». Общество приучалось действовать самостоятельно и сознательно. В переломные эпохи в муках рождаются новые прогрессивные идеи и силы.

Смута имела и негативные последствия для общественно­го сознания: «Разрушение старых идеалов и устоев жизни вследствие невозможности сформировать из наскоро схвачен­ных понятий новое миросозерцание... А пока не закончится эта трудная работа, несколько поколений будут прозябать и ме­таться в том межеумочном, сумрачном состоянии, когда миро­созерцание подменяется настроением, а нравственность раз­менивается на приличие и эстетику». На заре «разделения властей» в России «вотчинность» власти одержала верх над избранным народом представительным органом. Восстания, «черных людей» против «сильных» вызывали «приказную под­делку под народную волю» - феномен, сопровождавший всю последующую историю России. Произошли социальные изме­нения в составе господствующего класса: «Смута разрешилась торжеством средних общественных слоев за счет социальной верхушки и социального дна». За счет последних дворяне по­лучили «больше прежнего почести, дары и имения». Горечь вы­вода Ключевского заключалась в том, что потенциальные воз­можности смуты в будущем сохранялись, т. е. никакого иммунитета на будущее смуты не дают.

Мнение об установлении крепостной неволи крестьян Бо­рисом Годуновым, считал Ключевский, принадлежит к числу наших исторических сказок. Напротив, Борис готов был на меру, имевшую целью упрочить свободу и благосостояние крестьян: он, по-видимому, готовил указ, который бы точно определил повинности и оброки крестьян в пользу землевла­дельцев. Это - закон, на который не решалось русское прави­тельство до самого освобождения крепостных крестьян. Ха­рактеризуя Бориса Годунова и анализируя его ошибки, Клю­чевский в своих суждениях руководствовался собственными политическими симпатиями: «Борису следовало взять на себя почин в деле, превратив при этом земский собор из случайно­го должностного собрания в постоянное народное представи­тельство, идея которого уже бродила... в московских умах при Грозном и созыва которого требовал сам Борис, чтобы быть всенародно избранным. Это примирило бы с ним оппозици­онное боярство и - кто знает- отвратило бы беды, постигшие его с семьей и Россию, сделав его родоначальником новой ди­настии». Ключевский подчеркивал двойственность политики Годунова: за наушничество он начал поднимать на высокие степени худородных людей, непривычных к правительствен­ному делу и безграмотных.

4-й период. С начала ХVII в. до половины ХIХ в. Всероссийский, императорско-дворянский, период крепостного хозяйства, земледельческого и фабрично-заводского . «Ру

Василий Ключевский (1841-1911 гг.) - крупнейший и один из самых видных российских историков второй половины XIX века. Его по праву считают основателем буржуазного экономизма в отечественной историографии, поскольку он первый обратил самое пристальное внимание на изучение народной жизни и экономические основы общественного быта.

Некоторые сведения о юности историка

Ключевский Василий Осипович, краткая биография которого представлена в настоящем разделе, родился в 1841 году в Он был сыном сельского священника. Его оба деда и прадеда также были священнослужителями. Поэтому церковное учение оказало на него большое влияние. Интерес к православной истории исследователь сохранил на всю жизнь: его первая диссертация была посвящена житиям святых, а в своих знаменитых курсах по русской истории он неизменно обращался к духовному развитию народа и роли православия в прошлом страны.

Василий Ключевский учился в пензенском приходском училище и пензенской семинарии, однако решил посвятить себя светской науке истории. Его привлекал историко-филологический факультет Московского университета, который был центром общественно-политической жизни в рассматриваемое время. Однако церковное образование оказало на него большое влияние. Сам историк признавался, что изучение схоластики развило в нем умение логически мыслить.

Годы учебы и первые исследования

Ключевский Василий Осипович, краткая биография которого продолжена в настоящем разделе, четыре года проучился в Московском университете. Это время стало определяющим в выборе его профессии и тематики исследований. Большое влияние на него оказали лекции историка Ф. Буслаева. Тогда же будущий ученый очень сильно заинтересовался народной культурой, фольклором, поговорками, пословицами.

Василий Ключевский решил посвятить себя изучению основ народной жизни, как он выражался. Его первая диссертация была посвящена тщательному изучению агиографической литературы. До него никто из отечественных историков не занимался так подробно данной тематикой. Другое крупное исследование посвящено изучению состава Василий Ключевский очень тщательно проанализировал те социальные слои, которые входили в этот совещательный орган при российских князьях и царях. Его работа открыла новые подходы в историографии при изучении социальной структуры общества. Его методология включала подробнейший анализ всех проявлений жизни и быта простого народа, что было особенно актуально для России во второй половине XIX века после отмены крепостного права.

Работы по истории

Василий Ключевский, биография которого была вкратце представлена в предыдущих разделах, известен как автор знаменитого курса лекций, которые он читал на протяжении нескольких десятилетий. Будучи прекрасным оратором, он великолепно владел литературным языком, который делал его выступления особенно яркими и выразительными. Благодаря метким и остроумным замечаниями и заключениям, которыми он сопровождал свои научные рассуждения, его лекции приобрели особенную популярность. Василий Ключевский, история России которого стала настоящим эталоном не только для его учеников, но и для многих других отечественных ученых, также прославился как вдумчивый наблюдатель над бытом русского народа. До него исследователи, как правило, обращали внимание на политические события и факты, поэтому его работы без преувеличения можно назвать настоящим прорывом в историографии.

Язык ученого

Особенностью лексики Ключевского является выразительность, меткость и яркость высказываний. Исследователь умел очень четко выразить свои мысли по поводу самых разных проблем современности и прошлого. Например, ему принадлежит следующее высказывание о реформах первого российского императора: «От большой стройки всегда остается много сора, и в торопливой работе Петра пропадало много добра». Историк часто прибегал к подобного рода сравнениям и метафорам, которые, отличаясь остроумием, тем не менее, очень хорошо передавали его мысли.

Интересно его высказывание о Екатерине II, которую он называл «последней случайностью на русском престоле». Ученый довольно часто прибегал к подобным сравнениям, которые позволяли лучше усвоить пройденный материал. Многие выражение Ключевского стали своего рода поговорками в отечественной историографии. Нередко на его фразы ссылаются для того, чтобы придать выразительности рассуждениям. Многие его слова стали афоризмами. Так, высказывание «В России центр на периферии» почти сразу ушло в народ: его нередко можно встретить в прессе, на симпозиумах, конференциях.

Ученый об истории и жизни

Мысли Ключевского отличаются оригинальностью и своеобразием. Так, он на свой лад переделал знаменитую латинскую поговорку о том, что история учит жизни: «История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков». Меткость, четкость и яркость языка принесли ученому не только всероссийскую, но и мировую славу: многие иностранные исследователи, изучая историю России, ссылаются именно на его труды. Представляют интерес и те афоризмы историка, в которых он выражал свое отношение не только к истории, но и к общефилософским проблемам вообще: «Жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы чувствовать, что живешь».

Некоторые факты из биографии

В заключение следует обозначить несколько интересных моментов из жизни этого выдающегося исследователя. Будущий исследователь научился читать в четыре года и с самого раннего детства проявил удивительную способность к учебе. В то же время он боролся с заиканием и в результате больших усилий сумел преодолеть этот порок и стать блестящим оратором. Он принимал участие в знаменитых Петергофских совещаниях по составлению проекта думы, а также баллотировался в качестве депутата от однако не прошел. Итак, Ключевский Василий Осипович, биография и творчество которого стали предметом настоящего исследования, является одним из ведущих отечественных специалистов по изучению российской истории.

Василий Осипович Ключевский – российский историк, профессор Московского университета, академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, председатель Императорского Общества истории и древностей российских, тайный советник.

28 января (16 января по ст. ст.) 1841 г. Василий Ключевский родился в Пензенской губернии, с. Вознесенское, в семье священника. Когда их семья после смерти отца переехала в Пензу, Василий поступил в приходское училище, а в 1856 г. – в городскую духовную семинарию, которую через 4 года бросил, не считая для себя духовную карьеру привлекательной. В 1861 г., несмотря на финансовые сложности, он переезжает в Москву и становится студентом Московского университета (историко-филологический факультет), который оканчивает в 1865 г. Талантливого молодого специалиста оставляют при кафедре русской истории, где он готовится стать профессором, и уже в 1866 г. увидела свет его кандидатская диссертация «Сказание иностранцев о Московском государстве».

В 1861 г. Ключевский начинает преподавать сам. В 1861-1881 гг. он читал всеобщую историю в Александровском военном училище. В 1871 г. в Московской духовной академии его избирают на кафедру русской истории, которую ему предстояло занимать до 1906 г. С 1872 по 1888 г. его лекции слушают и на Московских высших женских курсах. В 1872 г. им была защищена магистерская диссертация «Древнерусские жития святых как исторический источник».

В 1879 г. Василия Ключевского приглашают в Московский университет читать курс русской истории, в сентябре того же года он становится доцентом данного учебного заведения. 1882-ой стал особым годом в его биографии: он становится экстраординарным профессором Московского университета, а защищенную им докторскую диссертацию «Боярская Дума древней Руси» издают в виде отдельной книги, которая впоследствии получила очень широкую известность и стала центральным трудом историка. В 1885 г. Василий Осипович становится ординарным профессором, на протяжении 1887-1889 гг. он декан историко-филологического факультета и проректор.

В 1889 г. Ключевского включают в ряды членов-корреспондентов Императорской Академии наук по разряду историко-политических наук . В этом же году публикуется его «Краткое пособие по русской истории» (полный курс был издан позднее, в 1904 г., и включил в себя 4 тома). На протяжении 1893-1895 гг. слушателем курса русской истории в исполнении В.О. Ключевского являлся великий князь Георгий Александрович - такое поручение преподавателю дал император Александр III. В 1900 г. Василий Осипович - ординарный академик Императорской Академии наук по истории и древностям русским (вне штата). В 1905 г. историку было официально поручено принять участие в работе комиссии, пересматривающей законы о печати, а также участвовать в совещаниях, посвященных учреждению Госдумы и определению ее полномочий. В апреле 1906 г. его избирают членом Государственного совета от Академии наук университета, но Ключевский отказался от предлагаемого звания, считая, что участие в этом органе не предоставит должной свободы в обсуждении государственных проблем. В 1908 г. его избирают почетным академиком Академии наук по разряду изящной словесности.

В.О. Ключевский очень быстро снискал себе славу выдающегося, оригинального лектора, одного из наиболее популярных среди современников. Его лекции по истории России отличались широтой охвата самых разных факторов и аспектов исторического процесса, опорой на большое количество первоисточников, на научный анализ. Все это сочеталось с талантом привлекать и удерживать внимание аудитории мастерским, ярким, запоминающимся изложением информации. Великолепный стиль, отличавший лекции, публицистические статьи и научные работы Ключевского (их печатал, главным образом, журнал «Русская мысль») позволил их автору занять достойное место и в истории литературы.

Скончался В.О. Ключевский 25 мая (12 мая по ст. ст.) 1911 г. в Москве. Похоронили его на Донском кладбище.

К 175-летию со дня рождения

Труды выдающегося русского историка
Василия Осиповича Ключевского (1841-1911)
в фонде редких и ценных документов
Псковской областной универсальной научной библиотеки

«Своеобразный творческий ум и научная пытливость
соединялись в нем с глубоким чутьем исторической действительности
и с редким даром художественного ее воспроизведения».

А. С. Лаппо-Данилевский

«Глубокий и тонкий исследователь исторических явлений,
он сам стал теперь законченным историческим явлением,
крупным историческим фактом нашей умственной жизни».

М. М. Богословский

Сегодня трудно представить изучение отечественной истории без работ Василия Осиповича Ключевского. Его имя стоит в ряду крупнейших представителей отечественной исторической науки второй половины XIX — начала XX века Современники закрепили за ним репутацию глубокого исследователя, блестящего лектора, неподражаемого мастера художественного слова.

Научно-педагогическая деятельность Василия Осиповича Ключевского продолжалась около 50 лет. Имя блестящего и остроумного лектора пользовалось широкой популярностью среди интеллигенции и студенчества.

Отмечая значительный вклад ученого в развитие исторической науки, Российская Академия наук в 1900 году избрала его академиком сверх штата по разряду истории и древностям русским, а в 1908 году он стал почетным академиком по разряду изящной словесности.

В знак признания заслуг ученого в год 150-летия со дня его рождения Международный центр по малым планетам присвоил его имя планете № 4560. В Пензе установлен первый в России памятник В. О. Ключевскому и в доме, где прошли его детские и юношеские годы, открыт мемориальный музей.

Главным творческим достижением В. О. Ключевского стал лекционный «Курс русской истории», в котором он изложил свою концепцию исторического развития России. Издание «Курса русской истории» имело определяющее значение в судьбе ученого, закрепив на бумаге его лекторское дарование и став памятником русской исторической мысли.

Его «Курс» был первой попыткой проблемного подхода к изложению российской истории. Он делил русскую историю на периоды в зависимости от передвижения основной массы населения и от географических условий, оказывающих сильное действие на ход исторической жизни.

Принципиальная новизна его периодизации заключалась в том, что он вводил в нее еще два критерия: политический (проблема власти и общества) и экономический. Человеческая личность представлялась ему первостепенной силой в людском общежитии: «…человеческая личность, людское общество и природа страны - вот те три основные исторические силы, которые строят людское общежитие».

Этот труд получил всемирную известность. Он был переведен на многие языки мира и, по признанию зарубежных историков, послужил базой и главным источником для изучения русской истории во всем мире.

О непреходящей ценности трудов крупнейшего русского историка говорят и другие издания, вышедшие в свет уже после его смерти. Это три сборника работ разного характера, изданные в Москве в сложнейшей политической и социальной обстановке предреволюционной России.

Память, обращенная к личности любого крупного деятеля культуры и науки, содержит в себе не только чувство благодарности за все им содеянное, но и чувство почтительности к оставленному наследию, оказавшемуся необходимым для последующих поколений, уважающих свое прошлое и умеющих извлекать из него уроки.

Нас отделяет от расцвета творческой мысли Ключевского почти столетие. И все это время существует вовсе не праздный вопрос, как бы сложен он ни был,— о ценности опыта его мысли для нашей современной научной и преподавательской жизни, а также для общественного сознания ныне здравствующих поколений .

К осмыслению итогов этого опыта обратились младшие современники Ключевского сразу же после его кончины. Множество некрологов было лишь данью скорбного чувства, возникшего при вести о кончине ученого. К 1912 г. ведущая московская и петербургская профессура успела подготовить и опубликовать в Москве сборник «Характеристики и воспоминания», посвященный В.О. Ключевскому.

При всем разнообразии анализа его творчества ученые, хорошо лично знавшие Василия Осиповича и его опубликованные произведения, задавались одной целью — провозгласить его основателем в русской исторической науке первой истинно научной школы, создателем научной истории России. Примечательно, что среди авторов воспоминаний, помещенных в этом издании, были представители историко-правового направления, с которым у В.О. Ключевского с 1880-х гг были очень сложные, а порой и открыто враждебные отношения. Так, Б.И. Сыромятников решительно противопоставил Ключевского Б.Н. Чичерину, одному из основных идеологов «государственной школы», и доказывал, что Василий Осипович утверждал новый метод в русской исторической науке и давал «новые ответы на старые вопросы» 1.

Кстати, чуть раньше, в юбилейном сборнике статей, посвященном Ключевскому, другой историк права — С. А. Котляревский — очень высоко оценил его монографию «Боярская дума Древней Руси» именно с методических позиций 2. Тогда же подготавливались три сборника произведений Ключевского, опубликованных им при жизни в различных журналах и иных изданиях, — «Опыты и исследования», «Очерки и речи», «Отзывы и ответы».

В 1914 г. эти сборники увидели свет, а Б Чтениях Общества истории и древностей российских (1914, № 1) был опубликован послужной список Ключевского со всеми административными подробностями его служебной карьеры, награждениями и т. п. В 1913 г. ученик Ключевского А. Юшков по выправленной ранее самим автором литографии издал его монографию «История сословий в России». Вместе с изданными при Александров Вадим Александрович, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии им Н Н Миклухо-Маклая АН СССР жизни Ключевского монографиями «Сказания иностранцев о Московском государстве», «Боярская Дума Древней Руси» и «Курсом русской истории» посмертные издания надолго составили тот корпус произведений Ключевского, на который до 1950-х гг. опирались ученые в своих теоретических оценках его творчества.

Этот этап изучения наследия Ключевского как теоретика исторического пррцесса России можно представлять лишь оценочным, коль скоро судить о развитии творческой мысли ученого можно было только на основе уже опубликованных трудов. На протяжении 20—40-х гг. в общей критике культурного и научного наследия дореволюционной России В. О. Ключевскому посвящались отдельные воспоминания и разделы в обобщающих работах историографического характера, но специальных монографических исследований его творчества не предпринималось.

Для всех его критиков была очевидна научная значимость Ключевского Как одного из крупнейших представителей буржуазной исторической науки Россци, но оценивалась она весьма поразному. Историографы пытались определить в многообразии научной проблематики В. О. Ключевского ведущее для него теоретическое направление, уловить его колебания «вправо» и «влево», а отсюда и личностные политические позиции.

Все эти попытки на сегодняшний день сохраняют лишь значение для истории познания исторической науки, но уже мало что дают для понимания Ключевского как ученого. В этом отношении не утратили интереса наблюдения младших современников Ключевского — его ученика П. Н. Милюкова и профессора Петербургского университета С. Ф. Платонова, которые, быть может, объективнее, чем кто-либо иной, представляли внутренний мир Ключевского. П. Н. Милюков, активный деятель кадетской партии, не преминувший, было, в своих воспоминаниях отметить политическую активность Ключевского, писал, что Василий Осипович оставался «демократом», стоявшим «ближе к демократически-народническому, Чем к конституционно-либеральному течению нашей интеллигенции» 3. В той же тональности вспоминал о Ключевском С. Ф. Платонов, человек не склонный к каким-либо преувеличениям в своих оценках.

Имея в виду неожиданные «проблески некоторого пессимизма и скорбного настроения» у Ключевского, проявлявшиеся у него в пожилые годы, в частности, в статье «Грусть», посвященной памяти М. Ю. Лермонтова, и тем более «неожиданный лиризм» в речи памяти Александра III, Платонов писал: «Эти два выступления Ключевского были учтены как симптомы душевного перелома, переместившие его вправо от прежних позиций. Но прошло десятиление, и последние годы застали нашего историка на прежних позициях. Душевный „перелом" не был переменой взглядов и чувств; он оказался только симптомом большой душевной сложности, в которой сплелись мудреным узлом самые разнородные элементы русской стихии и общечеловеческой мысли»4.

Сейчас, по дневникам Ключевского и его рукописным наброскам, относящимся к последней, пятой, части «Курса русской истории», не законченной; и не увидевшей свет в окончательной авторской редакции, можно утверждать cпpaведливость слов и тонкость ощущений Платонова. С 50-х гг. после перехода из частных рук на государственное хранение архива В. О. Ключевского и образования его специальных фондов (прежде всего в рукописных отделах Государственной библиотеки им. В. И. Ленина и академическом Институте истории СССР) начался качественно новый, исследовательский этап изучения творческого процесса и жизненного пути историка. Результативность этого этапа ни в какой степени не сравнима со всеми предшествующими публикациями произведений Ключевского, и с исследовательскими опытами, им посвященными. Более того, даже по сравнению с С. М. Соловьевым, К имени которого в это же время с особым вниманием вернулась историография, разноплановая деятельность по исследованию творчества В. О. Ключевского, безусловно, преобладала и преобладает поныне.

Весьма показательно, что эта работа, диктовавшаяся прежде всего возникшими документальными возможностями, отвечала запросам читателя; сочинения В. О. Ключевского, издававшееся в 50-х гг. тиражом в десятки тысяч экземпляров, в настоящее время даже при достижении миллионной «отметки» остаются раритетами. Инициатива в разработке архива В. О. Ключевского с 50-х гг. по праву принадлежит Александру Александровичу Зимину.

В 1951 г. от подвел первые итоги своих наблюдений о составе архива Ключевского и тех возможностях, которые имеются для дальнейшего исследования его жизни и творчества. Опираясь на материалы архива, он обратил особое внимание на формирование исторических взглядов Ключевского на ранних этапах его творчества, начиная со студенческой скамьи Московского университета, в процессе общения со своими учителями, прежде всего Ф. И. Буслаевым и С. М. Соловьевым 6. Ему же принадлежит большая заслуга в организации первого академического восьмитомного издания Сочинений В. О Ключевского (1956—1959 гг.).

Основная ценность этого издания, к сожалению, не охватившего все научное наследие историка, заключалась, во-первых, в публикации его специальных курсов, прочитанных студентам университета в 1880-х — начале 1900 г. и оставшихся неведомыми читателям. Речь идет о лекциях по источниковедению, терминологии русской ‘истории и русской историографии. Во-вторых, что, пожалуй, еще более существенно, в процессе подготовки издания был восстановлен весь ссылочный аппарат и проведен источниковедческий анализ состава «Курса русской истории» путем сличения текстов литографий, на которые опирался автор при подготовке к изданию Курса, с его окончательным текстом.

При публикации ряда своих произведений, и прежде всего «Курса русской истории», Ключевский не давал ссылок на издания документов, мемуаров и сочинений других историков; однако на полях своих литографированных лекций карандашом он кратко упоминал все издания, на которые считал необходимым опираться. Тем самым эта работа впервые позволила вникнуть в «лабораторию» ученого и воссоздать окончательного текста «Курса русской истории», часть которого складывалась Из уже имевшегося, но очень часто перерабатывавшегося ученым текста, содержащегося в литографиях прошлых лет, а часть писалась заново, причем порой в дальнейшем, при переизданиях отдельных томов она дополнялась вставками и редакционными уточнениями. Издание Сочинений В. О. Ключевского в 1956—1959 гг. послужило серьезным импульсом для монографического исследования его творчества. В 1966 г. вышла монография Р. А. Киреевой «В. О. Ключевский как историк русской исторической науки», в 1970 г.— Э. Г. Чумаченко — «В. О. Ключевский — источни-ковед». В 1974 г. появился объемный труд М. В. Нечкиной «Василий Осипович Ключевский», представлявший собой первый опыт обобщающей характеристи-ки всего жизненного и творческого пути ученого. Одновременно продолжалась публикация материалов архива В. О. Ключевского 6. В 1988 г. А. И. Плигузов и В. Л. Янин впервые переиздали исследование В. О. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник», увидевшее свет 117 лет тому назад и с тех пор превратившееся в библиографическую редкость. Наконец, в 1987—1990 гг. были изданы Сочинения В. О. Ключевского в 9 томах, основывавшиеся на текстологически выверенном издании 1956—1959 гг. и с учетом архивных материалов, опубликованных в 1968 и 1983 гг., и содержавшие неизвес¥ный читателям специальный университетский курс «Методология русской истории».

В 1990 г. появился и однотомник сочинений В. О. Ключевского «Исторические портреты. Деятели исторической мысли», само название которого отражало одно из направлений научного творчества ученого. При всей масштабности внимания к доставшемуся нам наследию ни в коем случае нельзя думать о какой-либо завершенности в его изучении ни с публикаторской, ни с исследовательской точек зрения. В частности, остается на архивных полках наиболее ранний вариант «Курса русской истории», датируемой 1870-ми годами; вовсе не освещена преподавательская деятельность В. О. Ключевского в Александровском училище, в Духовной академии, на Высших женских курсах, и, разумеется, не столь однозначно, как ныне, может трактоваться созданная им научная концепция исторического процесса в России. 59 Тем не менее уже на современном уровне знаний настоятельно возникает вопрос о значении теоретического наследия В. О. Ключевского, а отсюда могут определяться причины неослабевающего интереса к его творчеству.

Иначе говоря, речь идет о том, рассматривать ли это наследие как выдающийся памятник исторической мысли или видеть в нем источник непреходящих идей и все еще не разрешенных спорных проблем. Уже в процессе издания первого Собрания сочинений В. О. Ключевского один из суровых критиков ученого — М. Н. Тихомиров — очень высоко оценил его научную добросовестность. В 1958 г. он писал: «Теперь, когда вышли три первые части „Курса", мы имеем возможность заглянуть в ранее недоступный для нас процесс его создания. Наше внимание останавливает1 крайняя тщательность, с которой Ключевский изучал основные источники; на основе которых он создавал свои построения. Круг книг и источников, использованных для составления „Курса", сравнительно невелик, но в то же время показателен. Ключевский выбирал, так сказать, наиболее надежные источники, сведения которых не вызывали у него сомнения и не могли быть заподозрены в неточности.

Отсюда и проистекала та „фундаментальность" исторической цитации, которая поражает историков-специалистов при чтении „Курса". Историческим фактам и цитатам, приводимым в „Курсе», можно верить. Характеристики тех или иных исторических источников, сделанные Ключевским, сохраняют свою ценность и в наше время» 7. Научная добросовестность Ключевского и его источниковедческая прозорливость придают особую актуальность постановке вопросов о современном понимании его наследия. При этом наиболее существенны два момента — методический подход Ключевского к преподаванию и своей лекционной деятельности и принципы, вырабатывавшиеся им в создании концепции русской истории. Сохранившиеся свидетельства мемуарного свойства единодушно подтверж дают лекционное-мастерство Ключевского; этот дар был дан ему не только «от бога», вырабатывался им самим целеустемленно и последовательно.

Развитый им талант тем более поразителен потому, что Ключевский никогда не был оратором в общепринятом понимании этого слова. Златоустов в России в то время хватало. Имевшийся у Ключевского с детства физический недостаток — заикание — он преодолел той манерой, в которой проявлялось его лекционное мастерство. В. О. Ключевский говорил негромко, очень отчетливо и не спеша; богатство интонаций создавало ту музыку речи, которая завораживала аудиторию, сидевшую не шелохнувшись, а тонкое психологическое восприятие той или иной эпохи и артистическое воплощение в ее персонажи, чеканность фразиров ки при удивительном использовании всего богатства русского языка держали слушателей в напряженном ожидании какой-либо изысканной образности или ядовитой шутки.

При сравнении литографии лекций 70-х и 80-х гг. бросается в глаза постоянная работа Ключевского над текстом, замена отдельных слов и выражений ради достижения краткости и четкости изложения, преодоления его растянутости н замены дешевых эффектов яркими афоризмами и экспромтами, «неожиданно» выпускаемыми в свет, а в действительности заранее заготовленными. Ключевский был великим мастером таких «заготовок» и для лекционных выступлений, и для повседневного общения с окружающими его людьми; сохранилось их великое множество и в текстах его сочинений, и заносимых про запас в специальную тетрадь и в записную книжку. Сам Ключевский емко выразился об этом в широко известном афоризме — «легкое дело — тяжело писать и говорить, но легко писать и говорить — тяжелое дело» 8.

Сам для себя Ключевский однажды сформулировал в Записной книжке 90-х гг. свой же опыт «подчинения» аудитории: «Развивая мысль в речи, надо сперва схему ее вложить в ум слушателей, потом в наглядном сравнении предъявить ее воображению и, наконец, на мягкой лирической подкладке осторожно положить ее на слушающее сердце, 60 и тогда слушатель — Ваш военнопленный и сам не убежит от Вас, даже когда Вы отпустите его на волю, останется вечно послушным Вашим клиентом» 9. Стихия лекционной деятельности захватила Ключевского с самого начала его самостоятельной работы и никогда не отпускала. Только этой стихией можно объяснить его необъяснимую трудоспособность на этом поприще. В 1867— 1883 гг. он преподавал в Александровском военном училище, в 1871 — 1906 гг.— в Московской духовной академии, в 1872—1887 гг.— на Высших женских курсах, в 1879—1911 гг.— в Московском университете; к тому же он эпизодически читал курсы публичных лекций в Политехническом музее, в Училище живописи, ваяния и зодчества, а также постоянно выступал с докладами и речами.

Слава лектора пришла к нему уже в 70-х гг., и студенческая молва разнесла ее за стены учебных заведений задолго до получения им профессорского звания в конце 1882 г. Популярность имени Ключевского зависела не только от лекторского мастерства, на чем обычно фиксировали свое внимание мемуаристы. Помимо чисто внешнего умения завораживать любую аудиторию, было более глубокое по своему существу обстоятельство. В. О. Ключевский как никто иной своей преподавательской практикой и своими произведениями вносил воспитательное, назидательное, но ненавязчивое, ярко и четко сформулированное и научно доказуемое начало. Его целью было воспитание самосознания, и его слушатели и читатели редко когда не получали четко нацеленных этических «зарядов».

Для каждой эпохи, любого эпизода или действовавшего лица Ключевский умел находить словесно безупречно выраженный образ или понятие, так или иначе обращенный к национальному и общественному самосознанию. Уже во второй лекции своего знаменитого «Курса русской истории» он, заключая ее, апеллировал к чувству человека, которое может быть воспитано пониманием своего исторического прошлого; «Определяя задачи и направление своей деятельности, каждый из нас должен быть хоть немного историком, чтобы стать сознательно и добросовестно действующим гражданином» 10. Та же мысль о важности исторического мышления не покидала добросовестного ученого даже при сборах в Абастуман ради царского повеления просвещать царевича Георгия: «Наше дело сказать правду, не заботясь о том, что скажет какой-нибудь гвардейский штаб-ротмистр…

У России общие основы жизни с Западной Европой, но есть свои особенности… историческое изложение покажет, что новое начало не произвол мысли, а естественное требование жизни» 11. В начале XX в., давая отпор отечественной историографии второй половины XIX в., он сурово упрекал мышление общественности, которая после реформ 1860-х гг. на новом этапе истории проявила «равнодушие к отечественному прошлому». «Исторический закон,— писал Ключевский,— строгий дядька незрелых народов и бывает даже их палачом, когда их глупая детская строптивость переходит в безумную готовность к историческому самозабвению» 12. В этих обращениях к человеческому мышлению Ключевский исключительно образно рассматривал исторический опыт. В своем «Курсе русской истории» он бросал серьезное предупреждение современникам: «История народа, научно воспроизведенная, становится приходо-расходной его книгой, по которой подсчитываются недочеты и передержки его прошлого» 13, и объяснял, что вырабатывающееся из знания прошлого «историческое сознание дает обществу, им обладающему, тот глазомер положения, то чутье минуты, которые предохраняют его как от косности, так и от торопливости» 14.

В своей речи «Значение преподобного Сергия для русского народа и государства» историк как бы перелистывал эту приходо-расходную книгу. Обращаясь к страшной эпохе монгольского ига и Куликовской битве, Ключевский в миллионах людей, пять столетий приходивших к могиле Сергия, чувствовал вневременную память народа, превратившуюся в высокую нравственную идею и свидетельствующую, что «одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения» 15. Не менее направленно он строил свою речь 61 «Добрые люди Древней Руси», прочитанную на публичном собрании в пользу пострадавших от неурожая в Поволжье в начале 1890-х гг. Эту речь он начинал словами: «Благотворительность — вот слово с очень спорным значением и очень простым смыслом» 16, а далее развивал мысль о ней как условии «нравственного здоровья, исторически бытовавшего среди народа» 17. Назидательные уроки прошлого он постоянно распространял и на исторические типы людей, волею судьбы и случая оказывавшихся во главе народа.

Противник самодержавия, он долго приходил к итоговой оценке деятельности Петра I, пока не нашел необходимую суровую формулировку, далекую от панегирика и достойную, с его точки зрения, великого императора, вся деятельность которого по созиданию силой произвола правового государства представляла собой моральный и юридический нонсенс. «Самовластие само по себе противно как политический принцип. Его никогда не признает гражданская совесть. Но можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием» 18. Тут историк единственный раз позволил себе извинить человека, обладающего самодержавной властью, В. О. Ключевский был великим мастером не договаривать свои мысли, высказывать их «между строк». Дело заключалось не только в необходимости оглядываться на цензуру. В этом просматривался определенный принцип, который внушал Ключевский своим слушателям и читателям. Заключая свои воспоминания о Ключевском как научном руководителе, его ученик, ставший затем очень крупным ученым,— Ю. В, Готье — удачно раскрыл этот принцип «в требовании, чтобы такое лицо "само доходило", само углубляло свои познания и привыкало к самостоятельной научной деятельности… во всем этом нельзя не видеть сознательных приемов своеобразной ученой педагогики, выработанной многолетней практикой, долгими думами сильного и оригинального ума» 19. В этом-то самопознании Ключевский видел основу дальнейшей человеческой самодеятельности, о чем он и сказал 12 января 1880 г., выступая перед широкой аудиторией как преемник С. Мю Соловьева по кафедре.

Спустя же четверть века, в 1904 г., он сам подводил читателя своего «Курса» к пониманию на основе изучения прошлого практических потребностей «текущей минуты» 21. Можно определенно думать, что проводимая В. О. Ключевским просветительная функция истории, особенно подчеркиваемая им в понимании человеческой личности, ее соотношения с обществом особо обостряла популярность его лекций и произведений. В наследии В. О. Ключевского немало высказываний об ушедших из жизни коллегах. В таких откликах можно заметить мотив, наиболее отвечавший творчеству самого Ключевского. Обращаясь к памяти Т. Н. Грановского, Ф. И. Буслаева, трижды к имени С. М. Соловьева, он непременно связывал воедино их преподавательскую и научную деятельность. Именно такая связь снимает вопрос (если кто-либо его поставит) о том, кто в Ключевском превалировал — педагог или исследователь. Вникая в научную «лабораторию» ученого, можно увидеть, как в его масштабной преподавательской практике отражалась оригинальная концепция исторического процесса.

Внимательно присматриваясь к опыту своих университетских учителей, Ключевский резко порвал с упрочившейся традицией (и поныне сохраняющей свои позиции) систематически последовательного изложения исторических событий и сосредоточил свое внимание на теоретических обобщениях. В результате его «Курс русской истории», ставший научным завещанием, в котором была сконцентрирована творческая энергия, отражавшаяся в поисках концепционных положений в отдельных монографиях и лекционных курсах, стал первой и поныне единственной попыткой проблемного подхода к изложению всей русской истории. Наследие Ключевского рассматривалось в разных аспектах на разных этапах истории исторической науки. Разумеется, основное внимание уделялось его общетеоретическим положениям, причем, как правило, прослеживалось стремление определить направления социально-экономического порядка, будто бы превалировавшие в его построениях.

При всех исканиях в этом направлении в 62 послереволюционной историографии вплоть до относительно недавнего времени Ключевского укоряли, правда, в разной тональности, в порочности методологии, ограниченности классового анализа, неспособности преодолеть «неверные» представления буржуазно-либеральной , даже в конституционном монархизме и т. п. В результате его творчество прочно связывалось с различными представлениями о его политических взглядах. Можно согласиться с выводом М. В. Нечкиной о том, что «историческое значение Ключевского очень велико. Он дал русской науке одну из самых ярких концепций исторического прошлого страны — противоречивую, недосказанную, но полную проблем» 22.

Но при верности этих слов вызывает недоумение покровительственно-соболезнующее сожаление М. В. Нечкиной о невозможности для Ключевского преодолеть все то, что свидетельствовало о кризисе предреволюционной исторической науки 23. С подобным подходом к любому памятнику или деятелю культуры можно обращаться только вопреки историко-диалектической логике, при высокомерной уверенности в собственном превосходстве над человеком другой эпохи. Приведенные выше свидетельства М. Н. Тихомирова о высоком уровне источниковедческого анализа Ключевского, убежденность Р. А. Киреевой в совершенстве для того времени разработки им истории исторической науки 24, наконец подробные разделы книги М. В. Нечкиной об историографической и источниковедческой работе Ключевского заставляют иначе оценить соотнесенность теоретического наследия ученого с кризисом буржуазной исторической науки. Именно «мудреный узел», завязанный, по словам С. Ф. Платонова, Ключевским, заключал в себе уникальность его концепции, причем не отвлеченно социологической, а опирающейся на исследования, т. е. имевшей конкретно прикладной характер. Она содержала опыт осмысления исследователем истории при мотивации ее процессов суммой разных по своему существу, но точно определенных «исторических сил».

До сих пор такой подход представлялся историографам эклектикой, хотя вряд ли только социально-экономическая доминанта может проявляться как руководящая во всех конкретных исторических ситуациях, тем более при учете особенностей «местной истории» (по терминологии Ключевского). Именно эта принципиальная особенность концепционного подхода Ключевского должна привлекать первостепенное внимание. Концепция русского исторического процесса у Ключевского складывалась десятилетиями. Недаром в одном частном письме он очень самокритично признавал еще в 1872 г.: «Неуменье мое работать скоро и споро для меня теперь доказанный исторический факт» 25.

Развивая свою концепцию, Ключевский безусловно проявлял научную скромность. В поисках «тайны» исторического процесса он лишь возлагал надежду на познание сочетаний разных условий развития той или иной страны, что позволило бы в дальнейшем создать науку «об общих законах строения человеческих обществ, приложимых независимо от преходящих местных условий» 26. Он, был далек от мысли об исключительности русской истории и рассматривал ее только как вариант истории всеобщей, со своими «местными» особенностями. Основу своего поиска он видел в индивидуальной человеческой личности и человеческом обществе во всем их историческом многообразии, живущих в определенных природных условиях. Этот подход был впервые им сформулирован в 1 лекции «Курса русской истории», но был результатом всех его исследований с конца 1860-х гг. «Итак, человеческая личность, людское общество и природа страны — вот те три основные исторические силы, которые строят людское общежитие» 27,— определял в 1904 г. свои позиции Ключевский в противовес теоретическим установкам «государственной школы». Роль природного фактора в истории народа выдвигалась и до В. О. Ключевского. В 1870-х гг. в своих лекциях он в объяснении этого фактора шел за С. М. Соловьевым. Однако скоро его трактовка приобрела самостоятельное звучание. С. М. Соловьев ведущей силой в системе народ — государство — личность считал, что в государстве воплощался народ и, в частности, государство «организовывало» народ в процессе постоянных перемещений. Ключевский в работе над «Боярской думой» приходил к совершенно иному пониманию соотношения роли народа и государства. Именно колонизационные движения, по его мнению, определяли политический порядок в удгльное время и процесс создания Московского государства. «Эта колонизация (с юго-запада, из Киевской Руси на северо-восток.— В. А.) создавала мир русских поселков, послуживших готовой почвой для удельного княжеского владения» 28,— утверждал Ключевский. Он рассматривал колонизацию Заволжья как продолжение процесса заселения центрального междуречья; географическое ее расширение и создание Московского государства он считал «делом народности», создавшей свой «народный лагерь» с Москвой как стратегически наиболее удобным центром борьбы на три фронта — восточный, южный и западный.

Это государство «родилось на Куликовом поле, а не в скопидомном сундуке Ивана Калиты» 29,— не удержался от очередного афоризма Ключевский. При подготовке первого тома «Курса русской истории» к печати Ключевский теоретически емко, афористически сформулировал свое понимание сути народных миграций: «История России есть история страны, которая колонизируется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией. То падая, т.о поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней» 30. Более того" исходя из современной ему ситуации, он делал далеко идущее и оправдавшееся предположение — это движение со временем «неминуемо отзовется на общем положении дел немаловажными последствиями»31. Итак народу как понятию этническому и этическому в концепции Ключевского отводилась основная сила в истории образования и развития государства. До настоящего времени этой мысли в этническом аспекте в историографии отводилось мало внимания. Сам Ключевский, выдвинув тезис о роли народных миграций, исследовательски опирался лишь на свои ранние работы, посвященные Соловецкому монастырю и житиям святых, а после него проблема так и остается неисчерпанной.

Так или иначе, но миграционные движения имели немаловажные для государства последствия социального, экономического, политического и демографического характера. Они рассматривались в исследованиях, посвященных огульным регионам, но никогда не подвергались обобщающему анализу Между тем очевидна прямая связь миграционных движений прежде всего русского населения с упрочением в составе многонационального государства вновь вошедших в него территорий, социальными протестами против крепостной зависимости, распространением сельскохозяйственной практики и т. д. Расцвет творческой деятельности В. О. Ключевского во второй половине 1870-х — 1880-х гг. отразился в его специальных курсах: «Методология русской истории», «Терминология русской истории», «История сословий в России», «Источники русской истории», «Лекции из русской историографии», в которых он развивал свои теоретические представления прежде всего об основных «слагающих» элементах исторического процесса. Эти представления звучали в складывавшемся общем курсе, на основе которого он готовил в дальнейшем к печати свой «Курс русской истории».

С полным основанием констатировал М. Н. Тихомиров, что «вдумчивая и многолетняя работа Ключевского по вопросам источниковедения, терминологии и др. помогает понять уровень фактической обоснованности как его монографических исследований, так и „Курса русской истории"» 32. В курсе «Методология», сохранившемся по литографии записи слушателей в 1884/85 г., В. О. Ключевский признавал «четыре исторических силы, создающих и направляющих общежитие: 1) природа страны; 2) физическая природа человека; 3) личность и 4) общество» 33. Каждой из этих сил В. О. Ключевский отводил особую, специфическую, по его мнению, роль; «можно сказать, что природа страны направляет хозяйственную жизнь; физическая природа человека завязывает и направляет жизнь частную, домашнюю; личность есть сила творческая в умственной и нравственной жизни, а обществом создается жизнь 64 политическая и социальная.

Но участие каждой силы в указанных сферах не исключительное, а только преобладающее» 34 В дальнейшем он устранил из своей концепции вторую указанную «силу» и рассматривал личность в «историческом ее действии» во взаимосвязи с природой и обществом. Можно полагать, что, именно обращаясь к личности, В О. Ключевский пытался подойти к характеристике народа с его духовностью и этикой в исторической перспективе, что до недавнего времени представлялось проблемой полузабытой и не заслуживающей внимания.

Бурное развитие в России во второй половине XIX в этнографических исследований и непосредственное влияние Ф И. Буслаева, следует думать, определили подход В. О. Ключевского к роли народа в историческом процессе именно как к личности Особенно яркие страницы посвятил Ключевский великороссу в его отношениях с природой, сосредоточивая внимание на его борьбе с трудными природными условиями, Ключевский по существу ставил проблему, только сейчас понятую как непреходящую, о взаимоотношении человека с природой. В лекционном курсе он раскрывал психологический склад великоросса, создававшийся «могущественным действием» природы, которая направляла его хозяйственную жизнь: его изворотливость, непритязательность, осмотрительность, удивительную наблюдательность и работоспособность, без которой невозможен успех земледельческого труда в короткое лето. «Ни один народ в Европе не способен к такому напряженному труду на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному постоянному труду, как в той же Великороссии» 35,— писал Ключевский. При подготовке же «Курса русской истории» к печати он нашел удивительно меткое, художественно выразительное заключение к лекции, посвященной великороссу: «Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями.

Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского проселка? Точно змея проползла А попробуйте пройти прямее — только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу» 36. Обращаясь к отдельным типам людей, Ключевский не стремился подробными жизнеописаниями иллюстрировать , как это делал Н И. Костомаров, оказавший на него в этом отношении известное влияние В курсе «Методология» Ключевский рассматривал личность как силу, «которой именно и принадлежит инициатива исторического движения» 37 А потому он искал типы людей, но рассматривал их силой отнюдь не самодовлеющей.

Индивидуальность ума и.. таланта он относил к области исторического изучения, коль скоро они подготовлены совокупной работой среды, общества, а потому и «усиливают связь между людьми, составляющими известный союз, и в жизни союза не может быть вполне одиночной деятельности» 38, причем, по его мысли, существует и обратная связь — «личность, имевшая несчастие стать вне союза, теряется для истории. Далее, этот факт есть для каждого вступающего в жизнь лица необходимость: личность не может жить вне союза, эта настоятельная необходимость превращается в дальнейшем своем развитии в потребность: лицо не только не может, но и не хочет обходиться без общения с другими» 39.

Итак, для В О. Ключевского личность исторична и представляет первостепенную силу в «людском общежитии»; она не только воспитанный природой и средой субъект, но она социальна, носительница нравственности и культуры. Именно с этой точки зрения Ключевский создал целую галерею образов с их морально-этическим обликом, принадлежавших к разным социальным слоям общества, и не упускал возможности больно уколоть за социальную «неряшливость» При подготовке к печати «Курса русской истории» Ключевский ввел в текст даже специальный раздел, в котором доказывал значение воспитания для чередующихся поколений, в результате чего создавалось историческое преемство материального и духовного достояния 40 Понятие «историческое воспитание» народа раскрывалось В О. Ключевским через «исторические типы», а в них самих для него главным была роль в жизни общества. 3 История СССР, № 5 65 В галерее этих типов были назидательные образы Сергия Радонежского, Ульяны Осорьиной, Федора Михайловича Ртищева, государственных деятелей Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина и Василия Васильевича Голицына, большинства русских самодержцев — от Ивана Грозного с его безумствами до «захватчицы престола» Екатерины II, презираемых им дворян Простаковых и предков Евгения Онегина, чьи характеры порождены и домашним, и государственным воспитанием и т. д. Особое место в этой галерее занимают портреты гениев русской культуры и науки. Для Ключевского А. С. Пушкин, Н. И. Новиков, М. Ю, Лермонтов, русские историки XVIII—XIX вв. при всей их разноликости и неравнозначности — предмет национальной гордости и «русский народный отзвук общечеловеческой работы».

Портреты (типы), понимаемые Ключевским в исторической обусловленности их появления, далеко выходят за пределы историографической значимости. Это образцы творческого опыта раскрытия личности в истории, без которых невозможно познание культурной и общественной жизни предшествующих поколений с их ошибками, достижениями и взлетами мысли. «Проблема общества» занимала в творчестве В. О. Ключевского особое положение. В его «триаде» это — основная проблема в понимании сущности исторического процесса. В резком противостоянии с теорией «государственной школы» она рассматривалась им в ракурсе развития общественных классов, а лишь затем государства. В курсе «Методология» он ставит непреходящий вопрос: «Что личность дает обществу и насколько последнее гнетет первую?» 41 К «проблеме общества» Ключевский обращался неоднократно в своих теоретических и исследовательских поисках и посвятил ей две монографии — «История сословий в России» и «Боярская дума Древней Руси». Последней работе, особенно первоначально, в процессе создания и первых журнальных публикаций отдельных ее частей, придавалось четко выраженное социальное звучание как опыту истории правительственных учреждений в связи с историей общества, классов, их эволюции и проявлявшимися интересами. М. В. Нечкина, скрупулезно исследовавшая процесс создания В. О. Ключевским «Боярской думы», писала: «Восемь веков развития центрального правительственного учреждения, взятые в разрезе истории общества в связи с его классами и классовыми интересами, открывали широчайший простор для трактовки любой крупной проблемы, любой существенной стороны в общей концепции истории России» 42 По се мнению, изучение истории классов и классовых интересов было совершенно новой в буржуазной исторической науке задачей 43.

Действительно, Ключевский в курсе «Методология» свою задачу определял так: «на вопрос, что составляет предмет исторического изучения, мы должны дать такой простой ответ: этим предметом служат происхождение, развитие и свойства людских союзов» 44. Сейчас было бы странно критиковать Ключевского с позиций марксистского подхода к формационному социально-экономическому пониманию исторического процесса, которого он, разумеется, не придерживался. Он шел своим путем, и речь может идти только о другом — о ценности комплексного подхода к истории «людских союзов» В. О. Ключевский считал государство силой надклассовой, но и при этом в курсе «История сословий», имея в виду соотношение положения сословий на отдельных этапах исторического процесса, он говорил об «общественных формациях» в своем, конечно, понимании. Так, «третий период в истории русских сословий — это общественная формация, сложившаяся в Московском государстве в XV, XVI и XVII вв.» 45 К положению сословий он в большей степени подходил с государственноюридической позиции, вовсе не обходя вниманием экономические интересы каждого из них, а в эволюционно-государственном развитии одну из причин их (сословий) возникновения видел экономическое деление общества и неизбежность в конце концов исчезновения сословного неравенства 46.

В этой схеме сословного строя наибольший интерес представляют сейчас наблюдения Ключевского о роли общественных «союзов», в частности, в связи с все еще дискус66 сионным вопросом о существовании в России этапа сословнопредставительной монархии. В. О. Ключевский не признавал этого этапа и в то же время не мог пройти мимо проблемы представительства и роли «союзов» в системе управления. Еще в 1874 г. на III Археологическом съезде в Киеве на него произвел впечатление доклад Н. И. Костомарова о значении княжеской дружины47; он подробно записал осноные положения его доклада и сопроводил их критическими замечаниями 48. Судя по пространности этой записи, можно думать, насколько сам Ключевский уже в это время размышлял о ходе общественного развития древней Руси; не случайно он записал мысль Костомарова об участии в совете киевского князя Владимира недружинных элементов — епископов и старцев градских. Эта мысль проводилась им в первом (журнальном) варианте «Боярской думы». В книжном варианте книги Ключевский обошел эту мысль, но развил положение, касавшееся удельного времени, о земледельцах, которые как вольные слуги князя составляли «земский класс» 49.

В журнальном варианте «Боярской думы» он прослеживал целые фазы развития местного управления в России, которое в удельное время «не носило строго сословного характера»; при развитии централизации в нем были «заметны признаки всесословности», а Боярская дума представляла Государственный совет с представительством разных классов, и только в период самодержавия местное управление становилось односословным — дворянским. Таким образом, сословные союзы прослеживались в канве общей периодизации исторического процесса. Эту схему Ключевский сопровождал выводом, сохраняющим и поныне интерес для дальнейших исследований: «Итак, в истории наших древних учреждений остаются в тени общественные классы и интересы, которые за ними скрывались и через них действовали» 50.

Так представлял Ключевский роль «союзов» в управлении, пока дворянство, опять же через свой «союз» — гвардию, имевший четко социальный характер, не стало «господствующим элементом». Итак, суть концептуального опыта В. О. Ключевского заключалась в попытке показать значение различных факторов в общем историческом процессе и в отдельные периоды русской истории. Выдвигая четыре основных периода в этой истории, Ключевский стремился оттенить прежде всего географические условия, в которых жила основная масса населения. Далее следовал критерий политического свойства, определявший период, и, наконец, критерий хозяйственно-экономический. Во взаимосвязи с природными условиями в каждом периоде рассматривались особенности личности — исторические типы и общество с его «союзами», отражавшими основное в его структуре — социальность с ее интересами и требованиями. Иначе говоря, концепция подчинялась истории народа при взаимосвязи основных проблем — природно-территориальной, государственности, социальности общества и его хозяйства.

Рассматривая концепцию В. О. Ключевского как концепцию истории народа на разных этапах развития государства, нельзя подходить к ней только как к явлению историографическому. В общих чертах она сложилась в начале 1880-х гг. как результат научного и преподавательского творчества ученого на основе исследований и специальных курсов и воплощалась в постепенно создававшемся общем «Курсе русской истории» в том виде, в котором он увидел свет в начале XX в. Трудно сказать, какому периоду истории России В. О. Ключевский отдавал исследовательское предпочтение; складывалось впечатление, что XVII веку. Вряд ли это верно. С концепционной точки зрения большее внимание, причем в очень специфическом аспекте, он уделял «всероссийскому, императорско-дворянскому» периоду. XVIII век русской истории со всем блеском императорского могущества, внешнеполитических успехов и созданной дворянской культуры он рассматривал очень своеобразно и с далеко идущей целью. Отходя от убеждения в надклассовости государства, В. О. Ключевский вовсе не случайно в этой части «Курса русской истории» народу уделял как бы второстепенное вниз* 67 мание и вместе с тем создавал у читателя четкое впечатление, как в условиях самодержавного правления и дворянского господства государство задавило народ, его труд и жизнь.

Именно в этой части «Курса» наиболее отчетливо проявляются антимонархические и антидворянские взгляды В. О. Ключевского, нарочито доходившие до гротеска при характеристике культурно психологического облика дворянства. Теоретически и познавательно творческий поиск не совместим с кризисом науки, к которому так щедро относили творчество В.О.Ключевского. Поиск общих закономерностей и комплексный подход к определению ведущих проблем в историческом процессе, соотношение их значимости, первостепенное внимание к духовности личности и общества, разносторонность источниковедческого и историографического анализа — лишь основные черты научного метода ученого. Поэтому в концепции В. О. Ключевского следует видеть прежде всего творческий поиск, сохраняющий преемственную связь с путями познания истории России.

Заключая свой доклад «Евгений Онегин и его предки» в 1887 г, Ключевский сказал о Пушкине, о нем «всегда хочется сказать слишком много, всегда наговоришь много лишнего и никогда не скажешь всего, что следует» 51 О Ключевском же наговорили много лишнего, но все же еще не сказали всего, что следует. Примечания

1 Сыромятников Б. И. В. О. Ключевский и Б. Н. Чичерин // В. О. Ключевский Характеристики и воспоминания М, 1912. С. 81, 88.

2Котляревский С. Что дает «Боярская дума» В. О. Ключевского для государствоведения // Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому М, 1909. С. 253.

3Милюков П. Н. В. О Ключевский // В. О. Ключевский. Характеристики и воспоминания. С. 211, 212. 4Платонов С. Ф. Памяти В. О. Ключевского. Там же. С. 98, 99. 5Зимин А. А. Архив В. О. Ключевского // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина. Вып. 12 М, 1951. С. 76—86, его же. Формирование исторических взглядов В. О. Ключевского в 60 е годы XIX в // Исторические записки Т. 69. М. , 1961. С. 178— 196, его же В. О. Ключевский Записки по всеобщей истории (из лекций, читанных в Александров ском военном училище в 1871/72 и 1872/73 учебных годах) // Новая и новейшая история 1969 № 5, 6. (в соавт. с Р. А. Киреевой), его же. Из рукописного наследия В. О. Ключевского (новые материалы к курсу по русской историографии) // История и историки. Историографический ежегодник. 1972 г. М., 1973. С. 307—336 (в соавт с Р А Киреевой).

6 В. О. Ключевский. Письма Дневники Афоризмы и мысли об истории М. , 1968, Ключевский В. О. Неопубликованные произведения М. , 1983.

7 Тихомиров М. Н. Российское государство XV—XVII веков М., 1973. С. 294.

8 Ключевский В. О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М. 1990. С. 517.

9 Е г о ж е. Письма. Дневники. С. 356.

10 Его же Сочинения В 9 т. М., 1987—1990 Т. I С. 62

11 Е г о ж е Письма. Дневники С. 264

12 Е г о ж е Исторические портреты С. 554

13 Е г о ж е Сочинения В 9 т. Т. I С. 60

14 Там же С. 62

15 Е г о ж е Исторические портреты С. 65.

16 Там же С. 77.

17 Там же С. 78.

18 Е г о ж е Сочинения В 9 т. Т. IV С. 203, 204.

19 Е г о ж е Характеристики и воспоминания С. 182

20 Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский…

21 Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. I С. 60.

22 Нечкина М. В. Указ. соч. С. 571,572.

23 Там же. С. 51

24 Киреева Р. А. Изучение отечественной истории в дореволюционной России с середины XIX в до 1917 г. М., 1983 С. 208, ее же. В. О. Ключевский как историк русской истори ческой науки. М., 1966. С. 224, 225.

25 Нечкина М. В. Указ. соч. С. 174.

26 Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. I. С. 38—39.

27 Там же. С. 39—40

28 Его же. Боярская дума Древней Руси Пг. , 1919 С. 81

29 Там же С. 521 (см также с. 531—533) 68

30 Е г о ж е. Сочинения в 9 т. Т I. С. 50 (см. также: С. 391).

31 Там же. 32 Его же. Сочинения: В 8 т. М., 1956—1959. Т. VI. С. 471. 33 Е г о ж е. Сочинения: В 9 т. Т. VI. С. 23 34 Там же. С. 28.

35 Там же. Т I. С. 315.

36 Там же. С. 317.

37 Там же. Т. VI. С. 33.

38 Там же. С. 10.

39 Там же. С. 22.

40 Там же. Т. I. С. 41 и след.

41 Там же. Т. VI. С. 25.

42 Н е ч к и н а М. В. Указ. соч. С 183.

43 Там же. С. 187, 188, 206, 220.

44 Ключевский. Сочинения: В 9 т Т. VI. С. 9

45 Там же. С. 292.

46 Там же. С. 236—239.

47 К сожалению, текст этого доклада Н. И. Костомарова не сохранился. 48 Ключевский В. О. Письма. Дневники… С 250—252.

49 Е г о ж е. Боярская Дума. С. 90.

50 Цит. по: Нечкина М. В. Указ. соч. С. 201 (см также: С. 234).

51 Ключевский В. О. Исторические портреты… С. 426.

В.А. Александров